После нескольких месяцев, проведенных вместе с Аликс, ставшей «Александрой Федоровной», вспомнил выкрики Митечки, его сумбурные слова сложились во фразу: «Она твое зеркало».
Действительно, поначалу Аликс совершенно растворялась в муже, старалась стать такой же мечтательной и неторопливой, не любила новых лиц, предпочитала, как и Николай, общаться в самом узком кругу тех, кому поверила; шутила: «Самая любимая колода карт — игранная. Лица дам и валетов знакомы и привычны, ничего неожиданного от них не ждешь, надежность».
С такой колодой они прошли сквозь ужас пятого года: каждый, кто смел говорить непривычное слуху, трудное для понимания, шедшее вразрез с тем, что исповедовали, немедленно отодвигался — мягко, с наградою и повышением по должности, но — чтоб с глаз долой. Первым оказался премьер Витте. Нашли Столыпина, однако тот вскоре начал набирать силу, замахнулся на общину, позволил мужику стать Личностью и, как говорили фрейлины, посмел считать себя истинным управителем империи.
Тогда-то и появился Григорий Ефимович Распутин. Как у больного наследника Алексея (в отместку нелюбимому отцу государь дал ему имя, которое не продолжало преемственность) пойдет кровь из носу, так святой старец у постельки, протянет руки, покроется потом, глаза вывалит — так кровь мигом и остановится, Божий посланец, чей же еще?!
Расписанная по минутам, изнуряюще-скучная жизнь Двора, подчиненная не сердцу, но протоколу, подарила, впрочем, ему, Николаю, радость: искренне подружился, полюбил даже неистового редактора «Гражданина» князя Владимира Петровича Мещерского, «Вово». Тот достался ему в «наследство» от августейшего родителя; первый человек (не принадлежащий к династии) был удостоен милостивого «ты» — ни до, ни после государь ни к кому так не обращался.
Маменька была против того, чтобы Вово появлялся в личных покоях молодого государя, считала Мещерского прохвостом и сплетником (к тому же ходили слухи, что он падок до противоестественной любви, Мария Федоровна знала, что именно под нажимом князя ее покойный супруг, даривший проклятого Вово постоянной дружбой, спас от каторги музыканта, растлившего мальчика из Пажеского корпуса, начертав на следственном деле резолюцию: «Пажеских жоп у меня три сотни, а голова музыканта — одна. Дело прекратить»), всячески остерегала «Николеньку» от распутного Вово «Мерзецкого», поэтому первая встреча царя и князя состоялась полуконспиративно.
Привязанность молодого государя к Мещерскому была объяснима, поскольку чтением книг Николай себя не утруждал, театры посещал редко, газеты и вовсе не просматривал (что в них читать? дурного не пропустит цензура; «изюмистое» — под запретом Синода; политика — запрещена для исследования: послы шлют депеши министру иностранных дел, тот докладывает наиболее важное, выделяя в первую очередь общую линию, но не упуская и пикантности, все цари это любят), поэтому от жизни всей страны был огражден совершенно. А поскольку наиболее интересные новости циркулировали лишь в салонах, Вово приносил царю все сплетни, слухи, интриги, мнения, как бы просвещая его, знакомя с «реальной жизнью». За «иными» салонами смотрел департамент полиции (Вово и здесь бывал), а в «дозволенных» перемывались кости знакомых, назывались возможные кандидатуры в министерские кресла, словом, там именно бурлила «общественная» жизнь — не в тех же редакциях, право, где окопались купчишки, акционеры, либералы и прочая жидовня?!
Государь мог слушать Вово часами; тот обтекающе журчал, по-женски легко перескакивал с темы на тему, обостренно чувствуя, где надобно посмешить августейшего собеседника, а когда приспело время назвать фамилию того человека, за которого хлопотал или, наоборот, хотел лишить фавора в глазах Николая. Порою князь Мещерский прямо-таки ужасался тому, с какой легкостью государь следовал его советам: «А что, если он так мягок не со мною одним? Его августейший отец никогда не отвечал сразу, долго думал, перепроверял, взвешивал, а этому что ни скажи, то и примет, как словно малое дитя... Не гессенским княжеством ведь правит! Одна шестая часть суши принадлежит его воле! Господи, Господи, спаси его Всевышний от дурных влияний!»