— Немедленно отозвать контрольно-ревизионные комиссии с заводов! Не до контроля! Лишь бы давали снаряжение для армии!
— А как сведем бюджет, Александр Иванович? Вы же знаете, каков у нас дефицит бюджета...
— Знаю, но сейчас надо брать любой заем за границей, открыто объяснять союзникам, что, если они не помогут, Россия выйдет из войны и им придется платить вдесятеро больше из своих бюджетов, чтобы сдержать немца, у которого развяжутся руки на востоке. Главное — насытить внутренний рынок продуктами питания и первого спроса. Нельзя далее злоупотреблять долготерпением народа. Мы трагично терпеливы, унизительно терпеливы, но сколько ж можно играть на этой ужасающей слабости нации?!
— Александр Иванович, я ваш союзник. Если министр скажет мне... Пусть не говорит, ладно, пусть хоть намекнет на то, что ревизии надо приостановить, — я это сделаю сей же миг, этим же вечером мои янычары вернутся в департамент, этим же! И подскажите министру, что, если я не прибавлю им хоть малость к окладу... Люди прозябают в нужде, а когда государев чиновник недоедает, жди беды. Это пострашнее открытого бунта... Это имперский саботаж, Александр Иванович...
Министр торговли и промышленности, гофмейстер, князь Всеволод Николаевич Шаховской, потомок декабристов, сын одного из управляющих государственным банком империи, принял Гучкова, как и полагается, со сдержанным, но в то же время искренним корпоративным дружеством (оба как-никак миллионщики), попросил секретаря приготовить кофе и после обязательных в таких случаях пристрельных обменов ничего не значащими вопросами приготовился слушать Гучкова, хотя от директора департамента Игоря Васильевича получил подробнейшую информацию о беседе и прекрасным образом был подготовлен к ответам на все возможные вопросы «промышленно-капиталистического бунтаря».
Вглядываясь в осунувшееся, породистое лицо Гучкова, согласно, с дружеским сочувствием кивая Александру Ивановичу, князь вспоминал, как совсем недавно он молил государя ни в коем случае не пускать этого крайне опасного человека в состав кабинета министров, поскольку поступки его непредсказуемы и совершенно нельзя быть убежденным в том, что министерский портфель понудит его соблюдать осторожность в публичном выражении своих мыслей.
Видя, что государь, как обычно, согласно кивает головой, не говорит ни «да», ни «нет», все пытается сгладить и примирить, Шаховской, слыхавший о предложении ввести Гучкова в правительство от единственного «столыпинца» в кабинете Кривошеина, нажал: «Совместная работа с республиканским якобинцем невозможна, тем более если его друг генерал Поливанов возглавит военное министерство — вся сила окажется у них в руках». Государь снова ничего не ответил, по-прежнему загадочно улыбаясь, задал ничего не значащие вопросы, и только в самом конце аудиенции сухо заметил: «Гучков — мой личный враг, князь. Никогда он не будет в правительстве, это невозможно».
— Ах, милый Александр Иванович, — выслушав Гучкова, мягко ответил князь, — до чего же я сочувствую всему тому, что вы сказали! Вы словно бы мысли мои читаете... Но, поскольку именно вы с Пал Николаичем Милюковым требуете ответственного министерства, не начать ли нам всерьез думать о нем, поручив министру Протопопову отвечать за порядок в столицах? Мне — за бюджет, Вам — за размещение военных заказов на заводах?
— Вы изволите шутить, Всеволод Николаевич?
Во взгляде Гучкова было столько ярости, с трудом сдерживаемой, что князь счел необходимым отыграть: с этого хватит передать газетчикам в подробности весь разговор, да еще своего яду добавит, ибо считает Протопопова немецким шпионом.
— Ситуация в державе такова, что не до шуток. Положение крайне тревожное, мы едины с вами в оценке момента, но, право же, Протопопов, как обычно, делает не то, что надо, и не с теми, с кем следовало бы... Я сторонник твердых мер, как и вы, Александр Иванович, но...
Гучков перебил:
— Что значит «твердые меры»? Диктатура?
— Нет... Боюсь, что это вызовет крайне резкую реакцию масс... Я бы сказал иначе: абсолютный порядок, подобный механизму часов.
— Думаете получить часовой механизм, мучая заводы ревизиями?
— Я? — Князь искренне удивился. — Ко мне обратилось министерство финансов, поддержанное военными, контролерами, ведомствами, государственным банком... Это же комплексная ревизия. Я, пожалуй, мог бы пойти вам навстречу, согласуй вы это дело с финансистами...
— Готовы продиктовать такого рода письмо?
Шаховской пожал плечами:
— Недостаточно моего слова?