- Аллергия на чеснок – это стр-рашная сила! – констатировал Сологуб, натирая чесночной долькой хлебную корочку.
Мое обучение магии шло полным ходом. Осваивались только элементарные навыки, часто применяемые в быту и одновременно тренирующие личный резерв. Меня хватало на десяток простых или три-четыре средних заклинания в день. Приходилось довольствоваться малым, дабы не вычерпать силы без остатка.
- Кондуктор, не спеши, - то и дело напоминал Артемий. – Большинству требуются годы тренировок, чтобы просто колдовать по желанию, а ты получила полный доступ за каких-то два месяца. Не беги впереди паровоза – догонит.
- Ну а ты, например, сколько тренировался, чтобы получить этот самый доступ? Только честно, пожалуйста.
- Месяц, - нехотя признался он, - но у меня был немного другой диагноз.
Какой именно диагноз, не уточнялось. Воропаев вообще не любил говорить о себе, больше отшучивался: «Детство? Да обычное, бестолковое – друзья-приятели, дворы, гаражи, партизаны в подвалах, снеговики зимой и прочие радости».
О семье рассказывал, но очень скупо. Отец погиб в Афганистане через месяц после призыва, мать какое-то время держалась, но потом снова вышла замуж. Отчим дядя Жора Лавицкий, однажды ушел из дома и не вернулся. Младшая сестра Маргарита живет в Питере с четвертым по счету мужем. Весь рассказ занял ровно пять предложений.
Я видела, что эта тема не слишком-то ему приятна, и не решилась настаивать, но если Артемий интересовался мною и моим прошлым, ответы давала максимально исчерпывающие. Скрывать было особо нечего. Чью-чью, а мою жизнь в «добольничный» период трудно назвать интересной. Родилась, жила, училась, окончила школу, поступила в универ, закончила универ, приехала сюда. Классического уличного детства с догонялками и коммунами кукол Барби удалось избежать: дворовые компании, как и Барби, мне были неинтересны. В свободное время училась, читала, пять лет отдала художественной школе. Взялась, было, осваивать фортепиано, но блестящая карьера пианистки закончилась там же, где и началась, когда я своим писклявым голосом попыталась воспроизвести простенькую песенку о метелице. После первого же куплета мне громко зааплодировали и вежливо попросили заткнуться. Учительница шепотом призналась моей маме, что такого музыкально бездарного ребенка она видит впервые.
Институт – отдельная страница биографии, о нем можно написать целую книгу, не имея ни капли писательского таланта. Истории из жизни студентов не зря становятся анекдотами... На этом месте я замялась и быстренько перескочила на госы, диплом. Сашка, наша дружба, решение создать семью, приезд в родной город, практика…
- Ну а дальше ты и сам знаешь, - закончила я рассказ.
- Получается, петь ты не умеешь? – спросил тогда, помнится, Воропаев.
- Совсем, - грустно кивнула я. - Медведь не просто на ухо наступил – он, садюга, еще и потоптался.
***
Наша новая интерница, обещанная вышестоящими еще в январе-месяце, появилась в больнице погожим весенним утром. Толик и Славка успели бросить жребий, кем окажется новоиспеченная коллега: блондинкой или брюнеткой?
- Терпеть не могу блондинок! У меня от них чесотка и стригущий лишай: сразу кого-нибудь обстричь хочется, – заявил Сологуб. - Вер, не в обиду сказано. Но ты ведь у нас крашенная, нет?
- Во-первых, натуральная, - отрезала я, - во-вторых, не блондинка, а русая. И в-третьих, это дискриминация! Интеллект от цвета волос не зависит. Уж вы-то, Ярослав Витальевич, должны это знать.
- Не суть. По статистике, блондинки интеллектом не блещут…
- Зато брюнетки – стервы, - припечатал Малышев. – Вспомни Сам-Знаешь-Кого!
- Так он же вроде лысый был, - засомневался молодой и перспективный.
- Балда! Я про Ту-Чье-Имя-Нельзя-Называть, про нашу, местную. И Ермакову. Всем стервам стерва, скажи, Верк?
Новоприбывшая разочаровала обоих: она оказалась шатенкой. Сидящая к нам спиной девушка мило беседовала с Воропаевым, то и дело откидывая назад тяжелую копну волос.
Клацнула дверь за Толяном, и интерница обернулась. На нас в упор глядели вишневые глаза Ули Сушкиной. Знакомые всё лица! Не ожидала вновь встретиться с бывшей одноклассницей и давним врагом по совместительству.
- Ваши товарищи по несчастью, Ульяна Дмитриевна. Слева направо: Ярослав Витальевич Сологуб, Анатолий Геннадьевич Малышев и Вера Сергеевна Соболева, - представил Артемий. – Прошу любить и по возможности не жаловаться.
- Приятно познакомиться, - она всё так же противно тянула слова. - Рада встрече, Вера.
- Взаимно, Уля, - не поддаваться на провокацию, не поддаваться…
«Вы знакомы?» - Воропаев оставался бесстрастным, даже брови не поднялись.
«Было дело. Потом расскажу, это целая драма в истории отечества. “Борьба за власть, дуракам везет, или по блату без мыла пролезу”»
- На этом церемонии окончены, разрешаю приступить к непосредственным обязанностям. Малышев, мсье Дудкин от вас в восторге. Если и дальше так пойдет, он здесь пропишется. Напрягите серое вещество и гоните его в шею, весело и активно. Ярослав, который Сологуб, вам предстоит борьба с гражданкой Мейлер Л.В. из двадцать седьмой палаты. Поступила к нам вчера, аллергия со всеми вытекающими. Соболева - в педиатрию, Елена Юрьевна просила одолжить лишние рабочие руки. Лично я рекомендовал Анатолия Геннадьевича, но она почему-то отказалась. Наш молодой боец берет курс на сестринскую и дальше по списку. Будут вопросы – обращайтесь, наш девиз: «один за всех». Повторять не требуется? Вот и ладненько, ценю понятливых.
***
- Вера! Вер, подожди!
Я обернулась. Надо же, сама Ульяна Великая мчится по коридору, пытаясь меня догнать. Приятно, честное пионерское!
- Слушаю вас, Ульяна Дмитриевна.
- Ты сейчас куда? Может, выпьем кофе, поболтаем? – выпалила она. – Всё-таки, со школы не виделись. Расскажешь мне, что тут у вас да как...
- Извини, но с «выпьем кофе» у меня неприятные ассоциации, да и дела пока есть. Пригласи кого-нибудь другого, - вежливо посоветовала я.
Уля не обиделась. Она всегда была выше эмоций.
- Просто… ммм, понимаешь, я здесь никого не знаю, и…
- Вот видишь, какая чудная возможность познакомиться! Мне, правда, некогда чаи гонять, а тот же Малышев до пятницы совершенно свободен, - я давно не испытываю к ней былой неприязни, но менять планы ради болтовни с Улей – увольте.
- Ну ладно. Как там в педиатрии? – Ульяна семенила следом, точно собачка на поводке.
- Замечательно, - бросила я и прибавила шагу.
- Лучше, чем здесь?
- Не думаю.
- А я вот, представляешь, хотела в педиатры пойти, но тетя Кира отговорила. Вроде бы с детьми мороки больше, - тараторила приставучая коллега. Раньше слыла молчуньей, слова не вытянешь, а тут, пожалуйста, целые водопады!
- Рада за тебя, - и за детей. - Как здоровье Киры Денисовны?
Тетя Кира... Эх, тетя Кира, попортила ты мне крови в свое время!
Двоюродная тетка Сушкиной преподавала в нашей школе биологию с химией. Поначалу я даже сочувствовала Ульянке: вместо сказки на ночь – теория Дарвина, настольная книга – «Биология для поступающих в вузы», любимый фильм – «Экология на грани чего-то там» или что-то в этом роде. Подобный подход, сами понимаете, имеет свою специфику, и чувство юмора у юного дарования отсутствовало напрочь.
Казалось бы, из-за чего сыр-бор? Добрая Кира Денисовна, подгоняя наследницу под параметры, нещадно «валила» всех остальных. Новый конкурс для гениев – ждите снижения отметок. Не знаю, где тут логика и была ли она вообще, но по условиям успеваемость Ульки была обязана превышать среднюю класса. Чем ниже общая планка, тем легче выйти на финиш.
Но самое обидное не это. Если разобраться, всё это даже ерунда. Не хочу вдаваться в подробности, только после одной жестокой подставы мои отношения с классом резко ухудшились. Мои, Эллы и Наташи Кирсановой. Причиной послужило участие, под протекцией директрисы, в городской олимпиаде по химии. Мы с Наташей потом ездили на районную, а великая Сушкина осталась не у дел. Ульяна и ее банда подхалимов нам этого так и не простили. Уля – что ее обошли, класс – «попранной чести», никак с олимпиадой не связанной. А еще говорят, что отличники – самые безобидные люди!