- Попытка не пытка.
- Целиком и полностью согласен с тобой, дорогая. Как думаешь, почему мы разводимся?
- Пока не разводимся, - уточнила Галина.
- Не суть. Почему собираемся развестись?
- Потому что ты кобель, – она считала сей факт очевидным. - И перестань, наконец, задавать риторические вопросы! Нервирует.
- Из твоих уст это почти комплимент, - с сомнением фыркнул Воропаев. - Причина – не мои ужасные наклонности, не другая женщина и даже не наши постоянные «концерты» без оркестра.
Она не собиралась признаваться, но была благодарна ему за это «наши». Не «твои концерты», а именно «наши».
- Тогда почему?
- Мы устали друг от друга. Не кривись! Цель контракта достигнута, а кроме него нас больше ничего не связывает. И не надо говорить про Пашку, он тут как раз-таки не при чем.
- Да что ты?! – прошипела Галина. - Семи лет, по-твоему, тоже не было? Они исчезли, испарились? Если ты сможешь забыть, то я никогда не забуду. С какой стати я должна уступать безмозглой курице, которая палец о палец не ударила, а просто подвернулась под руку?! «Всколыхнула светлые чувства»! Тьфу!
- Не оскорбляй человека, о котором не имеешь ни малейшего понятия. Во-первых, я не твоя собственность, как это не прискорбно, и раз кое-кто думает иначе, виноватых нет. Кто обо что ударил, а кто куда подвернулся – это уже доктор скажет, - Артемий чувствовал, что начинает злиться. - Во-вторых, зацикливаться вредно, навязчивая идея – это диагноз. В-третьих, на память я не жалуюсь. Полжизни так просто не выдернешь. Мы не чужие друг другу люди, но…
- …но, несмотря на столь нежную привязанность, - перебила Галина, - ты бросаешь меня на произвол судьбы. Это не жестоко, нет?
- Если бы хотел бросить «на произвол», то выставил бы за дверь. Но ты почему-то до сих пор здесь, - резонно заметил Воропаев. – Тебе нужен не я, а стабильность…
- Ты не знаешь, каково это, - зашептала она, яростно комкая простыню, - без гроша в кармане, мокрой и голодной бродить по улицам в надежде спрятаться…
- Прекрасно знаю, и знаю также, каково идти домой, когда для тебя это смертельно опасно, вот только не пойти ты не можешь. Знаю, Галка, знаю, но не пора ли прекратить цепляться за старые комплексы? – устало спросил он. - Мы давно не те, что прежде. С чего тебе бояться нищеты? Квартиру продадим, на двушку в приличном районе вам хватит с головой, а я буду снимать…
- Какая жертвенность! И твоя принцесса согласиться? – саркастически ухмыльнулась ведьма, стремясь уколоть побольнее. – Привыкла, небось, к икре да небу в алмазах, и через недельку «рая» в коммуналке домой убежит, к папкиным кредиткам. Кому ты нужен будешь, Воропаев?
- Тебя это не касается.
- Да чхать мне на твою… - она грязно ругнулась в подушку, - …принцессу! Когда я разрешила завести любовницу, подразумевалось, что я не буду о ней знать! Квартиру он нам купит, алименты выплатит! А о сыне ты подумал?
- Помнится, ты не слишком заботилась о нем, когда материлась на весь этаж, - парировал Артемий с ледяным спокойствием. Появилось навязчивое желание постучаться головой об стенку. Или приложить Галину для профилактики.
- Тьфу ты, пропасть! С тобой невозможно разговаривать. Всё по-прежнему: развода не дам, делай что хочешь. Знаю я, что рано или поздно разойдемся, но нервы на прощание помотаю. Может, подустанешь и образумишься. Спокойной ночи!
Дверь приглашающе приоткрылась. Артемий сел на кровати и взглянул на жену. Он улыбался, в душе тоже был полный штиль. Как не надейся на победу, никто не отменял готовность к поражению. Еще месяц, три, год, но они разведутся. Не проще ли отступить и молча ждать, не нервируя ни себя, ни других? Или всё же стоит прибегнуть к угрозам, грубой силе, шантажу, как ему советовал адвокат? Галину и топором не пристукнешь, ничего ей не сделается. Внешность обманчива, испуганную голодную женщину давно сменила склочная баба, не уступавшая в хитрости и уме.
- Вечная битва между хотением и благородством? – догадалась Галина. - На одном плече чертик сидит, на другом – ангелочек с арфой, и оба тянут за уши. Тебе б родиться в Средние века, Воропаев, истинный рыцарь без страха и упрека! Не поднимешь руки на женщину, ты их только защищаешь, иногда оскорбляешь и совсем редко…
-А ты испытала на себе все три грани моего «рыцарства». Всё-таки женская логика – это страшная вещь, похуже атомной бомбы. От бомбы ты хотя бы знаешь, чего ждать. Жаль, что мы не поняли друг друга. Доброй ночи!
- Когда-нибудь – когда-нибудь, – ты скажешь мне спасибо. Дело здесь не просто в моем эгоизме и стремлении навредить, - Галина смерила мужа долгим взглядом и уже мягче добавила: - Я всегда желала тебе счастья, вот только ради твоего не хочу жертвовать собственным.
***
Я взбежала на нужный этаж, миновала кучу поворотов, едва не сбила с ног нашу старшую медсестру и, здорово запыхавшись, дернула за ручку дверь ординаторской.
- Наталья Николаевна, можно?
- Проходите, Соболева, - разрешила Полянская, не отрываясь от просмотра историй. - При всём уважении к доктору Воропаеву и лично к вам, должна заметить, что дисциплина хромает на обе ноги.
- Прошу прощения, - я пригладила взлохмаченную шевелюру, - этого больше не повторится.
- Охотно верю. Не будем терять оставшееся время и перейдем к распределению задач, - она сверилась с документами и ловким движением вернула на место очки. - Итак, ваши планы на сегодня: интерн Сологуб продолжает лечение Осеевой из девятой. Анализы готовы, предварительный диагноз подтверждаю. Интерн Малышев, вам новый набор: Свирский Константин Семенович, третья палата. Будьте осторожны, его постоянно рвет. Соболева и Юдинова, вам на выбор: Костромская и Титарев, шестнадцатая и тринадцатая палаты. Девушки взрослые, разберетесь…Ах да, помимо этого найдите время, чтобы заглянуть в лабораторию. Плановый медосмотр переносится на ближайшие три дня. Вопросы есть?
- Есть. Можно ж послезавтра кровь сдать? – жалобно хрипнул Толян. Выглядел он, мягко говоря, неважно: помятая, отекшая физиономия, в мешках под глазами впору картошку хранить.
Полянская цокнула языком.
- Нужно. В таком виде вас не то лаборанты – санитары испугаются. Постарайтесь лишний раз на глаза не попадаться. Вопросов больше нет? Тогда до вечера. График дежурств вы знаете и без меня, поэтому остается тот, кто по плану. Наказывать не буду, радуйтесь.
Она кивнула нам на прощание и отправилась к своему больному.
- Девчонки, сможете прикрыть на полчасика, а? Мне вот так надо, - Малышев провел ребром ладони по крепкой шее.
- Не вопрос. Ты к Печорину наведайся, он кучу способов борьбы с похмельем знает, - посоветовала я, - будешь как огурчик.
- А не стукнет?
- Не стукнет, он за свободу выбора. Лети уже, птичка «перепил», и помни про полчаса.
- Спасибо, Верк! – обрадовался Толян. - В десять буду, как штык, чесслово.
- Ну и нравы у вас тут, - презрительно фыркнула Уля. Это по мужу она Юдинова, а на самом деле как была Сушкиной, так и осталась. - Пьют, курят, приходят и уходят, когда вздумается.
- До тебя, знаешь ли, никто не жаловался. Не нравится – попутный ветер в спину, удерживать не станем, - буркнула я и после недолгих колебаний взяла себе историю Титарева.
- Всё равно беспредел, - Ульяна дернула подбородком.
- Спорить не буду. Держи Костромскую.
- А почему не Титарева? – нахмурилась она, справедливо ожидая подвоха.
- По кочану, Ульяна Батьковна, единственный возможный ответ на «Почему?» - вспомнила я дни минувшие. Настроение сразу поднялась. - Вариант на «Что делать?» вам вряд ли понравится, так что разрешите откланяться.
Оставив в ординаторской прилипчивую коллегу, я отправилась в тринадцатую палату. Туда обычно клали язвенников или диабетиков, поэтому гадать над диагнозом не придется. По дороге заглянула в сестринскую за новым халатом. Мой напоминал тряпку линялую, а пользоваться магией без особой необходимости не хотелось.
- Ухайдокала его совсем! – сокрушалась Авдотья Игоревна, разглядывая пострадавшую «униформу». - Везет тебе, как утопленнице: то стошнит кого-нибудь, то еще хуже…