Удар в челюсть, и Федя полетел кувырком. Шмякнулся о дверь процедурки, рванулся на обидчика и улетел куда дальше. Толпа ахнула, кто-то вскрикнул. Поняли, что шутки кончились.
- Ты не просто мразь, Федя, - Воропаев встряхнул рукой, сжал и разжал пальцы. Ухитрился ударить так, что ни одной костяшки не стесал, - ты у нас еще и гнида.
- Да пошел ты!
Если Федя считал себя черепашкой ниндзя, то он глубоко ошибался. Артемий ловко ушел в сторону и хорошенько наподдал ему сзади. Не больно, но наверняка обидно. Коллега взвыл и вновь кинулся на врага.
- Артемий Петрович!
- Федор Валерьевич!
Никифорова на месте держали двое, к Воропаеву не посмел приблизиться никто. Вот оно, общественное мнение. Знают, что себе дороже.
- Я, конечно, не до конца понимаю, что здесь происходит, - подал голос Илья Алексеевич, - но давайте пройдем в конференц-зал. Там и разберемся.
- Уберите вы руки! – зашипел Федя на Дмитрия Олеговича. – Сам дойду.
- Вам, товарищ, деваться некуда.
Картинно сплюнув, Никифоров вырвался и зашагал следом за остальными.
Мы плелись в самом хвосте.
«Ты как?»
«В норме, противно только. А ты?»
«Предупреди Малышева, чтобы после работы задержался»
«Не надо! Вы же его убьете!»
«Надо, Вера, надо. Ловко ты придумала, с помадой. Долго не сотрется?»
«С неделю. Может, с полторы, - я нашла в себе силы улыбнуться. – Зря ты его ударил. Репутация Рэмбо – опасная вещь»
«Не сдержался. Он назвал тебя… Виной всему твой долбанный наряд!»
На самом деле, именно мой «наряд» послужил краеугольным камнем всего плана. Уволят Федю или нет, но уважать точно перестанут. Когда тебе мерещатся «ночные бабочки» вместо приличных девушек – это уже диагноз. Эффект Голого короля.
В конференц-зале собрались все свидетели происшествия, лишних и любопытных попросили выйти вон, однако стульев всё равно не хватило. Явилась Крамолова, только-только разобравшаяся с проверяющими из наркоконтроля. Повезло, что они были в соседнем корпусе, а то не миновать бы нам беды. Скандал местного масштаба – не чета скандалу районному.
Федя отчаянно тер губы, но лишь перемазал руки помадой. Сходить с кожи она не желала, въедаясь еще глубже. Среди коллег проносились смешки и шепотки.
Главная ведьма велела разъяснить ей причину столь многолюдного сборища во внеурочное время. Слово взял Воропаев. Совершенно бесстрастно, даже холодно рассказал о поступке подающего надежды. Упомянул аналогичные случаи, прокомментировал оставленные без внимания жалобы. Об оскорблении и несостоявшейся драке он счел нужным умолчать, но слегка припухшая физиономия Казановы с разбитой и испачканной помадой губой была красноречивей всяких слов.
Федя пытался отнекиваться, уповая на мой пресловутый «безнравственный» наряд. В ответ ему вежливо посоветовали купить очки, а заодно провериться у психиатра. Все видят одно, а ты - кардинально, даже диаметрально противоположное. Должно навести на мысли.
Битву мы выиграли, даже подруга Жанны не понадобилась (ей была уготована роль законной жены). Не думаю, что Марья Васильевна надолго оставит здесь спонсорского любимчика, ибо никакие теплые отношения не стоят психа в коридорах. Но поживем – увидим. В любом случае, свой урок Федя получил, всерьез его больше не воспримут, а любая особь женского пола за километр будет обходить.
- Бабы – далеко не дуры, Федор Валерьевич, - сказала я ему на прощание. – Прежде чем ублажать свою похоть, убедитесь, что не идете на поводу у выбранной вами «дуры». А слово «бэ-э-э» как нельзя лучше отражает вашу истинную сущность.
- Ты что, мысли мои читала, Вера Сергеевна? – хмыкнул он, уже смирившись с неизбежным.
- Ну что вы, к чему? Они у вас на мор… на лице написаны.
Баланс мировой справедливости был в очередной раз восстановлен.
***
- Федю вспомнила?
- Его, - я лениво потянулась, разминая затекшее тело. – Дурачок, до последнего ходил с помадой. Позавчера только оттер.
- Да? Признаюсь, не видел.
- Зря. Счастливей нет на свете человека, чем Федя, что отныне без помад…
- Наверное, теперь безумно рад, - подхватил Воропаев, - что больше не похож на…
Мой ноутбук чуть не полетел на пол. Нужная рифма пришла как-то сама и сразу.
- А, знаешь, я готова ждать и год, и два, и… столько, сколько потребуется. Это ведь не важно, правда? Если всё будет хорошо…
Он выключил компьютер, нарочито медленно отложил в сторону, затем взял мои руки в свои и поцеловал каждый пальчик, заставляя вздрогнуть от теплого, щемящего чувства в груди. Отныне мы муж и жена, а я никак не могу привыкнуть.
- Прости меня, прости… Я был неправ. Да что там неправ?! Я поступил как свинья. Думал, что сам разберусь со всем этим. Прости.
- Простила, потому что не умею на тебя злиться. Это совершенно невозможно.
- Невозможно?
- Невозможно. На кого угодно, но не на тебя, - я склонила голову набок, наблюдая за его реакцией.
Улыбается – хорошо. Но робко – не столь хорошо. Не поймет, чего ждать и стоит ли воспринимать буквально. Стоит, родной, стоит.
- Я никогда всерьез на тебя не злилась, что бы ты ни натворил. Слушала колкости в свой адрес, дежурила семь раз на неделе, мыла туалеты – и не злилась. Обижалась – да, было дело, когда ты поступал не по-честному. Мечтала в один прекрасный день отомстить. Но сегодня самый прекрасный день моей жизни, и поэтому… - развела руками, пытаясь выразить то, что сейчас чувствую. – В общем, не могу я так больше, обижаться. Нехорошо это, не по-людски, а я человек. Как-то так.
- Я боялся, что всё и останется так, - едва слышно сказал Воропаев.
- Как?
- Что вроде бы рядом, но не вместе. Свои и одновременно чужие. Ты говорила со мной, а в глазах – холод, пустота. Кирпичная стенка: ты по одну сторону, я по другую, и выхода нет. Узнав правду, ты могла бы со спокойной совестью уйти, но осталась…
- Не из жалости, - мягко перебила я его. - О времени, необходимом женщине для раскладывания по полочкам, слышал? Мне хватило недели. Положение вещей прежнее, нам нечего менять, просто надо быть немного… осторожнее. Не забыться. И заметь, я не прошу рассказать о том, что именно ты предпринял для… гхм… для того чтобы не получилось. Но поклянись, поклянись мне, что ничем себе не навредил.
- Клянусь, - серьезно сказал Артемий.
- Поклянись самым дорогим, что никогда не будешь использовать это без особой необходимости.
- Клянусь.
- И пообещай, что не станешь ничего скрывать от меня. Просто пообещай.
- Я обещаю…
Остаток дня мы провели в объятиях друг друга, не отодвигаясь ни на миллиметр. Нужно готовиться к рабочим будням, гладить мужу рубашку и брюки, определить, в чем пойду сама. Полы в прихожей неплохо бы помыть, натащили с улицы песку. Погулять с Арчибальдом, в конце концов: он скулил и таскал из угла в угол свой поводок. Но я лежала, то засыпая, то просыпаясь, и комкала во сне мягкую ткань пледа.
Проснувшись вечером, ближе к семи, Артемия рядом не обнаружила. Скулеж щенка тоже прекратился. Звенело в голове, и канючили все косточки – всё-таки спать в это время не самая блестящая идея, – но я была счастлива. Вешалка с отглаженной рубашкой висела на верхнем шпингалете по соседству с брюками. В коридоре нерезко, но заметно пахло средством для мытья полов.
***
Новая квартира, пустая, гулкая. Предыдущий хозяин выволок отсюда всё, что можно было унести, но оставил сплит-систему (очень кстати, июнь подходит к концу) и собственное отопление. Не однушка даже – полуторка: перегородка делила комнату на две. Цена, что уплачена за такие апартаменты, да еще в Центре, поистине божеская. Подвох искали, но не нашли, всё абсолютно честно и законно. Теперь это наш дом, целиком и полностью наш первый дом.