- А у тебя уже есть теория, - расшифровала я задумчивый взгляд, - как и на любой другой случай, по поводу и без него.
- Верно, есть. Если не учитывать, что магия и логика, по сути своей, противоположные понятия, логическое объяснение может быть только одно. Оч-чень бредовое.
- Давай учитывать, что наша жизнь в последнее время не подчиняется законам логики, - слабо улыбнулась я и взяла новую бесполезную бумагу. - Что за объяснение?
- Помнишь, я передал тебе несколько лет, когда пытался тянуть время?
С преувеличенным вниманием уставилась на ровные строчки. Помню, конечно, и никак не могу себя простить. Вернуть года законному владельцу оказалось невозможно, и какая-то частичка его продолжает жить во мне.
- После того, как мы с Печориным грохнули банку бабы Клавы, вернулась вся твоя жизнь до последней минуты, однако тебе по-прежнему неполных двадцать пять, а не двадцать два. Вопрос на миллион: куда пропали те лишние три года, если развеяться в пространстве они просто-напросто не могли?
- Думаешь, это они повлияли?..
- Я лишь предполагаю. Вскрытие, как говорится, покажет. Лист из пачки не подашь? Будем записывать, пока не забыли, - Воропаев нахмурился, припоминая детали, и черкнул пару строк. - Терпеть не могу неопределенность, но здесь мы можем только предполагать. Допустим, моя теория недалека от истины. Тогда возникают новые вопросы: обращение полное или частичное? Возможен ли обратный переход? Какой источник силы тебе нужен? Мама дорогая, дурдом на выезде! – он снова потер переносицу. - Есть вариант сделать анализ крови, я его расшифрую, и будем знать наверняка... Перейдем к внешним признакам: температура тела изменилась?
- Выше тридцать шесть и пять не поднимается, - доложила я.
- Давление?
- В норме.
- Кардиограмма? – а это уже смахивает на допрос.
- В норме.
- Пройдешь еще раз, - строго велел Артемий.
Пройду, конечно, кто ж спорит? В моих интересах, чтобы предварительный диагноз не подтвердился. Не хочу быть ведьмой! Всё только-только начало налаживаться…
- Что такое? Голова болит? Это бывает, перетрудилась немного. Давай полечу.
- Тёма? – позвала я, не позволяя голосу дать свечку.
- Я слушаю.
- Если это правда, и я действительно ведьма, настоящая ведьма, то нам с тобой... придется расстаться?
- Нет! – твердо сказал он. – Нет, нет и нет! Не накручивай себя, Вер, это всего лишь теория, предположение, не больше. Пыль! Пчхи, и всё. Нет такого способа обратиться, запомни, и магии в тебе ни грамма. Не знаю, что уж там произошло с Ермаковой, похоже на некий отзвук... Ладно, проехали! Не думай об этом пока.
- Мы подумаем об этом завтра, - протянула я.
За окном давно стемнело. Махнув рукой на бумажную волокиту и отключив телефоны, мы сели на мини-диван – тот самый, где меня приводили в чувство после инцидента с Денисом. Первый рабочий день после двухнедельного перерыва, не считая магической комы, выдался тяжелее некуда.
Зевнули мы синхронно, жутко клонило в сон. Тогда я вплотную придвинулась к диванному подлокотнику и опустила голову на удобную спинку.
- Ложись, как раз поместимся.
Ответом мне стала скептически поднятая бровь, однако Артемий послушался. Забросив ноги на другой подлокотник – короток диванчик, что ни говори, – он лег так, чтобы голова оказалась на моих коленях.
- Наглеть так наглеть, - пробормотал Воропаев, закрывая глаза. - Застукают – будет большой скандал.
Я фыркнула, устраиваясь поудобнее.
- Готова поспорить, у тебя стоит какой-нибудь оповещальник о непрошенных гостях. Разве нет?
- Какой я предсказуемый, - он приоткрыл один глаз. - А ты проспорила: нет здесь ничего, только замок на двери. Обещаю, что поставлю, но не сегодня.
Я провела рукой по темным волосам, дотронулась до виска. Волосы здесь, неожиданно мягкие, слегка вились. Не стригись он так часто, наверняка был бы кудрявым.
- Не усыпляй меня, - попросил Артемий, переворачиваясь на бок, - не встану потом, пинками поднимать придется. Эх, Вера, Вера…
Вскоре он задремал. Я слушала тихое ровное дыхание, гладила кончиками пальцев его шею, затылок, коснулась губами виска. Такой мирный, когда спит, кому рассказать – не поверят. И не храпит совсем, только изредка посапывает. На ум сразу пришли громогласные рулады папы (сколько дверь не закрывай, всё равно слышно; маме приходилось вставать и переворачивать мужа на другой бок), мелодичные всхрапы Сашки (того будила уже я, правда, не так нежно). В моем субъективном представлении все мужчины храпят. Приятно в этом разубедиться.
«Не переживай, у меня куча других вредных привычек» - прилетела ехидная мысль.
«Никто и не сомневался» - я подула ему в ухо, заставив поежиться.
Секрет фокуса с телекинезом мне объяснили недавно. Суть в том, чтобы резко открыть канал передачи сообщений, тогда ты машинально ловишь последнюю мысль человека. Всё гениальное просто. Другое дело, что люди редко думают связными предложениями. Мысли перескакивают с одного на другое, вздумаешь читать – голова кругом пойдет. Поэтому маги и придумали «мыслеречь». Тот же разговор, но молча.
- Я ведь просил не усыплять, - с укоризной сказал Воропаев и попытался слезть с дивана.
- Можно подумать, кое-кто сильно сопротивлялся, - парировала я. - Молчу про то, что вы мне ногу отлежали.
- Сама предложила, грех было отказаться, - он покрутил затекшей шеей. - Который час?
- Время разбредаться по домам. Не хочется…
- Придется. Тебе нужно как следует выспаться, иначе завтра не миновать крышеходства.
- Да не хочу я спать…
***
Она уснула в его машине. Села, откинула голову на подголовник, и до свидания. Воропаев приглушил радио, включил печку: Вера как-то странно съежилась, будто ей холодно.
Конечно, он не верил в то, что ей наплел. «Магии ни грамма», «отзвук» - как же! Артемий вообще редко ошибался в подобных вещах. Девочка сумела снять наложенный заговор. Сама! Це-ле-на-прав-лен-но! Прекрасно понимая, чего хочет. Какой тут, к черту, стихийный прорыв?! Заговор – да, снятие – нет. И что теперь делать?
Судьба будто нарочно издевалась над ними. Ирония, какая ирония! Вера, и ведьма. Нонсенс! Чепуха! Чушь собачья, собачья-пресобачья чушь!
Ладно, магия – еще куда не шло. Метеориты людям на головы падают, способности возникают – пример тупой, за неимением лучших. А как прикажете быть со строением? С внутренними органами, кровью? Они уже изменились… или им это только предстоит?
Кровь сдали из вены, чтобы наверняка. Результаты будут завтра, вместе с кардиограммой. Сначала надо узнать, а уж потом думать, как поступить. Магия в Вере есть – что, он не видит, что ли? Светлая или Темная – говорить пока не приходится, но заряжаться ей сейчас нельзя. Ни в коем случае.
Знакомый двор, его «Ниссан» успел здесь примелькаться. Хотя не важно, пускай мелькает. Плевать он хотел на чужое мнение, вчера, сегодня и завтра. Всегда. Есть семь человек, мнение которых что-то для него значит. Скоро их станет шесть, но не потому что человек исчезнет, отнюдь. Просто мнение конкретно этого человека перестанет быть важным.
Двигатель негромко урчал под капотом. Артемий остановил машину и переключил «дальний» свет на «ближний». Вера по-прежнему крепко спала, даже жаль было будить.
- Доктор Соболева, подъем!
- Ммм, - она недовольно поморщилась и отвернулась.
- Вставай, летаргик! Ве-ра, - он качал ее за плечо, сдерживая смех.
Она тоже смеялась. Беззвучно.
- Хорошо, подремай еще чуток. Я ненадолго.
- Ку-дааа? – зевнула Вера. Или вздохнула?
Это ее «дааа» вызвало в душе нездоровые ассоциации. Напрасно думал, что переболел.
- В магазин. Я быстро.
Растянуть зарплату до аванса – целое искусство, а уж зарплату врача... Впрочем, Воропаев не жаловался и растягивать умел. Заначка у него была всегда. Молоко, хлеб, сыр, масло, сметана для Профессора, селедка ему же. Из незапланированного – сухофрукты и орехи для Веры. Смесей того и другого почему-то не было в наличии.