Я достал мобильник и набрал его номер. И услышал мерные гудки. Трубку взяли, и, к моему великому облегчению, мне ответил месье де Телем.
— Виго? Где вас черти носят? Вот уже целую неделю все вас ищут!
Виго. Он назвал меня Виго. Он узнал мой голос. Для него я существовал.
— Месье де Телем, мне нужно увидеться с вами… У меня… У меня неприятности.
— Ну еще бы, старина! У нас нет от вас никаких известий с самого восьмого августа! Я надеюсь получить от вас объяснения! Жду вас завтра утром в конторе!
— Нет. Только не в конторе. И не завтра.
— Как это не в конторе?
— Я бы предпочел встретиться с вами в другом месте, месье де Телем.
Он колебался. Не знаю, беспокоился он больше или сердился.
— Ладно. Где вы?
— В гостинице «Новалис» в Семнадцатом округе, но это не самое подходящее место для встречи.
— Тогда где?
Я задумался. Нейтральное место. Место, где бы я чувствовал себя в безопасности.
— В «Набережной блюзов».
— Вы шутите? Не лучшее время для блюзов, мой бедный Виго!
— Мне необходимо встретиться с вами там, месье де Телем, вдали от любопытных взглядов, наедине. Сможете быть там сегодня вечером?
Он снова помолчал. Затем, судорожно вздохнув, согласился.
— Ладно, я там буду в 22.30.
Я отключился. Вечером я сел в такси, которое отвезло меня туда, в Нейи, в самое сердце тихого острова Жатт.
Глава 30
Дневник, запись № 131: совпадения.
Мне известно, что шизофренические расстройства выражаются главным образом в искажении мышления и восприятия. Я больше не считаю себя шизофреником. Однако с одним из психопатических явлений, отмеченным всеми видными специалистами, мне приходится бороться в повседневной жизни: это стремление связывать между собой идеи, не имеющие реальных соответствий, и некоторая одержимость деталями. Цифрами, датами, событиями…
Постоянно, повсюду я вижу таинственные совпадения, которые бросаются мне в глаза, словно очевидность. Я вижу эти скрытые связи, невидимые нити, угадываю пересечения, загадочные сочетания. Мир вокруг меня порождает послания, которые я невольно связываю между собой, словно в них содержится тайное сообщение, обращенное к чему угодно, зашифрованное послание Вселенной.
После теракта это впечатление усилилось. Сколько бы я ни твердил себе, что это всего лишь мнимые связи, я нахожу скрытые смыслы в самых незначительных событиях.
Взять, например, Коперника. С тех пор как психолог упомянула об этом польском астрономе, его имя попадается мне на каждом шагу. Сначала мне говорят, что я страдаю синдромом, названным его именем, затем я вспоминаю, что строение, через которое я проник в катакомбы, выходит на улицу Коперника, и, наконец, тележурналисты то и дело вспоминают еще один теракт, совершенный в синагоге на той же улице… Совпадения будто осаждают меня. Однако я не должен поддаваться этому наваждению. В жизни полным-полно совпадений, по той простой причине, что события подчиняются закону вероятности. Мы же склонны замечать только совпадения, не принимая в расчет, что они попадаются среди большого количества происшествий, в которых нет ничего необычного. Мне известно, что мнимая частота совпадений, которые нам представляются сверхъестественными, в действительности объясняется так называемым «законом больших чисел». Согласно этому закону, при достаточно широкой выборке событий даже самое невероятное становится вероятным.
И потом… Как отличить простую вероятность от неожиданного по-настоящему значимого события?
Я не могу перестать погружаться в незримое.
Глава 31
— Виго! Вы ужасно выглядите!
Вечер был в самом разгаре. Просторный зал купался в теплом свете синих и красных прожекторов. Посетители уже насытились и словно зачарованные следили за шоу старого блюзмена из Нью-Орлеана, выступавшего в новом стиле «после наводнения». Сам музыкант, его голос и гитара сливались в единое целое в разноцветном сиянии огней. Настоящий клубок звуков, ритмов и синкоп, бравший за душу. Стенания покинутого мужчины срывались со струн гитары и его собственных голосовых связок, и все вокруг тихо рыдало: орган Хаммонда с динамиками Лесли, пальцы, скользящие по бас-гитаре без ладов… Это было прекрасно, словно прощальное письмо, найденное через сто лет. Волоски у меня на руках встали дыбом, устремившись к небу. Всем телом я слушал музыку. Мне казалось, что я сам — один из инструментов, здесь, в нескольких шагах от маленькой сцены.
— Виго?
Очнувшись, я попытался улыбнуться месье де Телему. 22.48. Он только что сел напротив меня и выглядел обеспокоенным, казалось, ему неудобно в его сером костюме. Я тут же заметил, что он смотрит на меня не так, как прежде. За последние десять лет он был одним из немногих людей в моем окружении, кто никогда не смотрел на меня как на шизофреника. По крайней мере, так мне казалось. Но сейчас вдруг я узнал в его глазах ту пелену отстраненности, ту чопорную снисходительность, которую добрые люди приберегают для созданий вроде меня. Отчуждение.
— Добрый вечер, месье де Телем. Простите… Я… Я словно под гипнозом. Вы знаете, эта музыка… Музыка…
— Да?
— Я думаю, что она — более совершенный способ общения, чем речь.
— Что за бредни?
Я пожал плечами. Есть ощущения, которые плохо передаются словами.
— Блюз подобен причастию, вы не находите?
— Ладно, Виго, вы за этим меня сюда позвали?
Я улыбнулся. Пришло время спуститься с небес на землю. Франсуа де Телем был не в настроении философствовать. Он даже не взглянул на музыкантов. Положив обе руки на стол, он, похоже, нервничал и хотел поскорее от меня отделаться.
В эту минуту к нам подошел поздороваться хозяин клуба, некто Жерар. Он привык видеть здесь меня и Телема, и нам частенько случалось поговорить с ним. Немного чудаковатый, он выглядел порывистым и нетерпеливым — из тех, кто не договаривает фразу до конца и испаряется, стоит вам отвернуться. Он никогда не менял свой стиль: полукруглые очки, старые мятые джинсы, синий пиджак и маленькие белые кроссовки. Он управлял своим заведением страстно, вкладывая в него всю душу, сражался, отстаивая наперекор всему блюз в его первозданной афроамериканской форме. Музыкальную программу он составлял, как другие составляют политическую; писал листовки, надрывал сердце и глотку. Инстинктивно я испытывал к нему расположение.
— Вот увидите, сегодня это будет нечто, он явно в ударе, — сказал он нам, прежде чем вернуться за режиссерский пульт.
Телем проводил его взглядом, потом снова обернулся ко мне.
— Ладно, Виго, скажите, что с вами стряслось?
Я заколебался. Я не хотел пересказывать ему всю свою историю, мне лишь нужно было, чтобы меня узнали.
— Месье де Телем, как давно я работаю в вашей фирме?
Он нахмурился.
— Вам надоело работать, так ведь?
— Нет, вовсе нет! Я просто хочу узнать, давно ли я работаю в бюро Фейерберга?..
— Ну… Вам это известно не хуже чем мне: почти десять лет.
— Десять лет? В самом деле? И все это время я каждый день приходил на работу?
Шеф покачал головой.
— Что за дикие вопросы, Виго?
— Я… Я больше не уверен в своих воспоминаниях, месье. Действительно ли я десять лет проработал в вашем бюро?
— Ну разумеется!
Я кивнул. Казалось, он говорил искренне. Ладно. Это уже кое-что. Фейерберг. Моя работа. Что-то осязаемое. Реальное. Допустим.
— И вам приходилось видеть моих родителей? — спросил я с робостью.
Он откашлялся. Похоже, он испытывал все большую неловкость.
— Нет. Их я никогда не видел. Но вы часто говорили мне о них…
— Скажите честно, вы уверены, что они в самом деле существуют?
Он замер с открытым ртом. Уставился на меня. Что-то в его манере держаться мне совсем не нравилось. Был в ней какой-то расчет, план.