— Я слышу намного больше. А еще… Еще я сейчас кое-что понял о вас.
— В самом деле? И что же?
Я прочистил горло. Вцепился руками в стол. Зал завертелся вокруг меня. Я должен собраться. Я должен ей сказать.
Никогда прежде я не высказывал ничего подобного. Никогда я не желал принимать всерьез эти тайные впечатления, эти неясные шепоты, которые докатывались до меня всплесками. Никогда не желал их передавать и тем более пересказывать кому-то. В сущности, раскрывая ей то, что я слышал, я словно насиловал Аньес, крал у нее самое сокровенное и должен был с этим смириться. Все это приводило меня в замешательство. Но если я хотел убедить ее, мне нельзя было хитрить. Приступ достиг своего апогея. Меня мутило, но я должен был выстоять. И рассказать ей. Чтобы она узнала.
— Там, в кафе, когда вы сказали о своей трудной профессии, я сперва подумал, что вы — учительница. Но теперь я знаю. Думаю, теперь я лучше понимаю, кто вы, потому что улавливаю в ваших страхах и сомнениях кое-что вполне определенное.
— Правда? И кто же я, по-вашему? — спросила она с ноткой вызова в голосе.
— Вы… Вы служите в полиции, верно?
Словно сквозь пелену, я увидел судорогу на ее лице. Закрыв глаза, я продолжал. Ее мысли настигали меня, как череда волн. Мне оставалось позволить им подсказать мне эти несколько фраз.
— Вы из полиции и сейчас колеблетесь, поверить мне или отправить меня в больницу… А сейчас, вот только что, вы подумали, не мог ли я видеть ваше удостоверение, оно лежит в бумажнике, а может, я заранее что-то разузнал о вас. 541 329. Вы повторяете эту цифру. А теперь вы думаете, не пытаюсь ли я вас разыграть, чтобы произвести впечатление. Теперь вам уже страшно… А теперь вы думаете, захватили ли вы свой бумажник или забыли его дома… А теперь… Вы чего-то боитесь, вы растерянны… Слишком много всего. Ваш муж…
Неожиданно голоса смолкли. Боль в голове утихла так же внезапно, как и началась.
Я открыл глаза и смущенно взглянул на Аньес. Она страшно побледнела, окаменев от страха. Я закусил губы. Меня охватило сожаление. Внезапно она вскочила, развернулась и бросилась к выходу из кафе «Веплер», даже не взглянув на меня.
Очнувшись, я поспешно расплатился и устремился за ней. В этот поздний час Восемнадцатый округ был все еще ярко освещен. Я сделал несколько шагов по тротуару и вскоре заметил ее: она сидела у подножия статуи маршала Монсе, спрятав лицо в ладони.
Я перешел улицу и неуверенно приблизился к ней.
— Мне очень жаль, Аньес, что я напугал вас.
Она подняла ко мне голову. В ее глазах промелькнул испуг. Именно этого я и опасался: она видела во мне чудовище.
— Можно мне присесть рядом? — робко спросил я.
Она не ответила. Я принял молчание за согласие. Но пока я садился, она вскочила и отступила назад. Было ясно, что она хочет сохранить дистанцию между нами. И я мог ее понять.
— Виго, я… Вам надо обратиться к специалистам. Нужно сообщить кому-нибудь… Надо… Я и сама не знаю… Вам следовало довериться кому-то другому…
— Не могу, Аньес. Меня преследуют какие-то люди, и…
— Именно поэтому вы должны обратиться за помощью!
Я неловко засунул руки в карманы.
— Но вы-то… вы мне верите? — Мой голос дрожал.
— Я… Я не знаю. Это… так страшно!
Мне нечего было ей возразить. К тому же я сам не знал, что тут можно сказать. Подавленный, я в конце концов решил сесть к подножию статуи. Аньес взглянула на меня, вздохнула и села рядом. Какое-то время мы, погрузившись в нелепое молчание, сидели посреди площади Клиши, позволив шуму запоздалых машин убаюкивать нашу двойную тревогу. Когда молчание стало слишком тягостным, я вынул конверт, который так и лежал у меня в кармане, и протянул ей.
— Вот что я нашел в гостинице.
Поколебавшись, она открыла конверт и прочитала короткую записку. Потом, изумленная, вернула его мне.
— Что за чушь? О чем он?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Безумие какое-то, — прошептала она. — Полное безумие! Вы не должны скрывать это…
— Потому-то я и хотел поговорить с вами…
— Вам нужно говорить об этом не со мной! Вы непременно должны обратиться в компетентные органы… Вы не отдаете себе отчета!
— Аньес, пока я не хочу обращаться к кому бы то ни было. Я никому не доверяю.
— А мне доверяете?
— Да.
Она вытаращила глаза.
— Но я не понимаю почему, Виго! Мы едва знакомы! Я всего лишь простая служащая полиции, к тому же страдающая депрессией! И ничем не могу вам помочь. Ваш случай слишком серьезный для меня. И если быть честной, все это меня пугает. Вам нужно поговорить с кем-то, кто в состоянии вам помочь…
— Нет. Я доверяю вам, Аньес, вам одной. Умоляю, не говорите никому. Я должен сперва разобраться, что со мной происходит, и думаю, вы можете мне помочь, потому что вы верите мне и потому что я… Я тоже вам верю. Верю, что вы реальны. Вы — единственная реальность, которая мне осталась.
— Это все полная ерунда! Вы меня не знаете! Мы всего пару раз встретились у психолога и выпили вместе кофе! Не понимаю, почему вы так мне доверяете.
— Такое невозможно объяснить, Аньес.
— Это просто смешно! Неужели вам взбрело в голову, будто я могу помочь вам выпутаться из этой истории, только потому, что вы выдумали какую-то мистическую связь между нами. Не вижу, что я могу для вас сделать.
— Поверить мне.
— Но с теми доказательствами, которые вы в состоянии представить, власти тоже могут вам поверить, в этом я вам не нужна.
— Возможно, но я-то им не поверю. Спишите это, если угодно, на мою паранойю, но мне всюду мерещатся враги.
— Что за глупость! Весь мир вовсе не ополчился против вас, Виго! Вы не можете сами выпутаться из этой передряги, к тому же очевидно, что тут замешаны другие люди. Эта анонимка… Нужно провести расследование. А ваше состояние… Необходимо, чтобы вас обследовали ученые…
— Нет, Аньес. Я наблюдался у психиатров годами. И мне это ничего не дало. А что до властей, я никогда не смогу им доверять. Я теперь уже никому не доверяю, после того как те типы едва не набросились на меня в Дефанс. Только вам.
— Но ведь есть же у вас родные, друзья…
— Нет. Мои родители исчезли, а психиатр… Если верить тем людям, которые работали в Дефанс после теракта, его вообще никогда не существовало. А мой патрон, очевидно, заодно с типами, которые вот уже несколько дней гоняются за мной.
Она покачала головой.
— Нет, вы только послушайте себя! Заодно с этими типами!
Тяжело вздохнув, она взглянула мне прямо в глаза.
— Как, по-вашему, я должна вам помочь? — спросила она уже спокойнее.
— Не знаю. Я бы хотел, по крайней мере, попытаться понять, как все это могло случиться со мной. Где мои родители. Что сталось с психиатром, который меня наблюдал. Почему его кабинета нет в списках фирм, расположенных в башне КЕВС. Что за люди гонятся за мной, почему мой начальник навел их на мой след. Кто написал эту анонимку и что она означает. Как получилось, что я отлично вожу машину, хотя не помню, чтобы когда-нибудь садился за руль? Я должен найти ответы на все эти вопросы! Вы же из полиции, а значит, можете мне помочь, разве нет?
Она подняла глаза к небу.
— Да вы бредите! Не думаете же вы, что я отвечу на все эти вопросы! По-вашему, это кино? Гораздо проще довериться полиции.
— Последний раз говорю, Аньес, я не хочу! Не сейчас. Ну же, помогите мне! Всего несколько дней. Пока я не разберусь, сумасшедший я или за всей этой историей действительно что-то кроется! Ну пожалуйста… Мне нужно, чтобы кто-то поверил и поддержал меня.
Она нервно хмыкнула с безнадежным видом. Но я все еще мог чувствовать ее настроение. Больше всего ее страшило не то, что ей придется мне помочь, а то, что при этом она должна будет признать истинность моей истории. Что я правда слышу чужие мысли. Это требовало от нее усилия, чтобы смириться с тем невероятным, которое приводило ее в ужас. И в то же время ей было меня жаль.
— По-моему, это полный идиотизм, Виго.
— Возможно, но я больше не могу оставаться наивной жертвой обстоятельств.