— И в самом деле.
Кто бы ни держал нож, он все еще находился на том конце и мог бы легко покончить со всем делом, когда Катарина прыгнула ко мне и борт корабля заслонил от нее шлюз. Я не мог не подумать, что она рискнула жизнью, чтобы попытаться спасти мою. Это в случае, если не она сама перерезала линь. Я дернул за ее нить Ариадны.
— Может, это звучит сентиментально, но давай будем держаться за руки, когда прыгнем назад. Просто на всякий случай.
Пока мы летели, я коснулся своим шлемом ее шлема:
— Я так понимаю, ты разузнала, где находился каждый из нас, когда мы встретились.
— Дай подумать. Мы с тобой провели вечер в «Гарцующем пони». Макхью была в «Белом олене», Дайкстра — в таверне Смейда, О'Дей — у Каллахэна, а Спунер — у Гейвагана. Твердобокий провел вечер в «Вульгарном единороге».
— Я мог бы и не спрашивать. «Вульгарный единорог?»
— Это такая маленькая забегаловка недалеко от Асприн-стрит. Мальчиков от мужчин там можно отличить только по количеству косметики на лицах.
— Довольно смешное название для питейного заведения. Бо-бо не покидал корабль. Остается один Фридо, — заметил я.
— Кен, я и впрямь начинаю волноваться. Перестань играть в Шерлока Холмса.
— Извини, Ватсон. Я лично заинтересован в нем. Где же был Кандл?
— Трудно сказать. Все остальные члены нашей веселой компании рассеялись по городским кабачкам. Фридо же не оставил ни углей, ни следов, чтобы я могла воспользоваться твоими методами, — старательно выговорила она, нарочито утрируя британский акцент. — Преступники теперь стали такими чистюлями.
— Ты говоришь так, словно осуждаешь методы великого Шерлока.
— Шерлок был так занят разгадыванием загадок, что упустил нескольких преступников и потерял пару возможных клиентов. Великий «холм с» Англии, к сожалению, теперь мало обитаем.
Я закрыл глаза.
— Последняя шутка необычно плоха даже для тебя. Ладно. Я не буду больше говорить на эту тему. Но что тебя тревожит?
Она помолчала.
— Кен, не знаю, как и сказать, но, пока ты шарил в каюте Макхью, я глянула на решетки. Они жутко разбиты ракетами. С этой стороны не хватает секции длиной метров пятнадцать.
— О Господи! А я и не посмотрел.
— С тем, что у нас осталось, нельзя ни пройти черную дыру, ни выйти из нее. У нас есть запасные решетки?
Я подумал.
— Только короткие отрезки.
— Значит, мы не сможем ее починить. Думаю, нам придется поворачивать обратно на Шайлер.
— Господи, ну и дела. Корабль будет разорен.
— Вероятно. Я не так хорошо знаю дела Дэви Ллойда, как ты.
— Нас ждет немало проблем, пока мы не найдем запчасти и замену для Фридо на Шайлере. Может быть, мы и выкарабкаемся, если продадим акции экипажа, но все равно нам придется туго. Ты не догадываешься, почему в нас стреляли?
— Не могу представить себе. Все, что у меня есть, — длинный список вопросов, ответы на которые могут быть получены только на Шайлере.
Едва мы хлопнулись на корпус, я подошел к интеркому:
— Где все? Доложите!
Спунер с Клайдом были на складе. Макхью — на камбузе, отмечала спасение. Дайкстра приводила в порядок спасательную шлюпку. Бо-бо торчал на мостике, а Твердобокий — в своей каюте.
— Могу поспорить, никто из них не имеет алиби, — с неприятным чувством собственной правоты пожаловался я Катарине и снова включил интерком. — Хорошо, мне нужно, чтобы через пять минут все собрались на мостике.
Когда мы поднялись в рубку, я попросил Катарину рассказать про решетки, а потом поведал о том, как чуть не отправился в долгое-предолгое путешествие. Я переводил взгляд с одного лица на другое и видел, как гаснет радость в глазах.
— Но нам надо в Новую Бразилию, — упрямо промолвил Твердобокий. Его лицо совершенно потеряло всю краску. Хуже выглядел только Берни.
— Дэви, мы не можем туда попасть, — мягко указала ему Катарина. — Проход черной дыры так же безопасен, как поездка на автобусе, но проход без решеток — это все равно что поездка на автобусе без тормозов. Мы потеряем прибыль, но страховка покроет ремонт и потерю груза.
Берни покачал головой:
— Дэви перестал оплачивать страховку три месяца назад.
Я пожал плечами:
— Послушай, Дэви, если ты не сможешь продлить срок кредита, может, мы сможем скинуться нашими зарплатами за полгода. Но нам надо возвращаться.
Мы позволили проголосовать и Клайду, и результат был шесть против двух в пользу возвращения. Никто из проголосовавших «за» не хотел застрять на Шайлере, но еще больше никто не хотел погибнуть.
Потом я задал несколько более чем невежливых вопросов о том, кто же все-таки посетил воздушный шлюз. Спунер утверждала, что все то время, которое мы провели в космосе, они с Клайдом были на складе. Судя по отметкам, оставшимся на Клайде, такое вполне было возможно, но Клайд признал, что на несколько минут они все же расставались. Любой из остальных мог легко подойти к шлюзу незамеченным.
Берни предположил:
— Может, это был несчастный случай?
Все с подчеркнутым вниманием смотрели на него до тех пор, пока я не объявил собрание закрытым.
Я вернулся в воздушный шлюз и осмотрел острый край одного из пальцев механической руки.
— Как ты думаешь, сколько на это надо времени? — спросил я Катарину.
— Минуту-две, — ответила она.
— Знаешь, вшивый какой-то детектив выходит. В хорошей истории всегда есть один-два человека, которые хоть иногда говорят правду, — заметил я.
Проходивший мимо Берни остановился:
— М-м… Кен. Я просто хотел сказать тебе… Мне очень дорого то, что ты для нас сделал. — И ушел вперевалку.
Я повернулся и посмотрел на Катарину.
— Как ты думаешь — это он благодарил меня за спасение его жизни?
Она кивнула, а я покачал головой, не соглашаясь с этим.
Порошок я запер в своем шкафу, а половинку монетки прилепил к изнаночной стороне зеркала. Примерно через час мы вернулись, поставили Спунер и Дайкстру стеречь шлюз и без помех залатали дыры. После чего мы с Катариной завалились спать. День выдался очень суматошный. Я спал, пока желудок не заявил, что пора вставать.
Обычно я не ем на ходу, но желудок требовал внимания. Я прошел на камбуз и пошарил в своем углу холодильника. Когда мы остановили вращение корабля, кое-что слетело со своих мест, и теперь надо было разобраться. Я вытащил яблоко и уже начал разрезать его, как вдруг заметил, что прямо на меня глядит малюсенькая дырочка от булавочного укола. Я отрезал небольшой кусочек яблока и понюхал.
У меня не очень хорошо получается описывать запахи, но яблоко пахло миндалем. Я завернул его в фольгу, засунул в морозильник и принялся разглядывать остальные свои фрукты. Две груши и грейпфрут носили очевидные следы вмешательства. Я все выкинул. Кто-то не очень хотел, чтобы я закончил путешествие в добром здравии.
Осматривая прочие продукты, я остановился, привлеченный волной странного запаха. Запах, по-видимому, шел от пакетов с молоком, стоявших у задней стенки; я вытащил их и провел полную инспекцию всех подряд. Два были слегка надорваны. Один из них я открыл. Тот до самого верха был наполнен чем-то красным, что дико воняло тухлятиной, в другом было то же самое.
Кто бы ни запечатывал пакеты, сделал он это неаккуратно. Я поставил оба в морозильник, стараясь не оставлять отпечатков пальцев. Даже если Катарина и любила кровь, эта давно испортилась.
Слазив в инструменталку, я разыскал там короткий кусочек трубы и сунул его в карман, чтобы всегда носить с собой. Потом вернулся в свою каюту — потрясений с меня было достаточно.
Поджидавшая меня Катарина, едва увидев мое лицо, явно встревожилась. Я охотно поделился новостью:
— Похоже, кто-то отравил мои фрукты. В морозильнике теперь лежит яблоко с булавочным уколом, которое пахнет как миндаль. У нас на борту змея или же ведьма. Еще я нашел что-то похожее на два литра протухшей крови, наверное крови Фридо. Я не схожу с ума?