— Отлично! Приятно было поговорить, но я не выношу вида крови, тем более своей собственной, к тому же чую — приближается очередной приступ амнезии. Да и мамочка не велела мне болтать с людьми, которых я встречаю в барах, — поднимаясь, произнес я.
— Тебе не о чем беспокоиться, — совершенно серьезно заявила она. — К этому заболеванию имеют генетическую склонность менее трех процентов людей.
— Ну да, только Маклендон так и не выяснил, какие именно три процента, а мне что-то неинтересно узнать, насколько мне везет.
Тонкими длинными пальцами она мягко взяла меня за запястье.
— Да сядь же! Не укушу. Вопреки здравому смыслу я сел.
— Обещаешь?
— Обещаю. Перекрести мне сердце и надейся вбить в него когда-нибудь осиновый кол. — Она склонила голову набок. — Расскажи мне про «Шпигат».
Сколько вампиров могут похвастаться красивыми ногами и чувством юмора? Я успокоился и начал рассказывать.
— А что ты хочешь узнать? «Шпигат» принадлежит к классу «Кобольд», имеет тысячу сто метров в длину и пять трюмов. Он был построен на верфи «Блом унд Фосс» на Луне девятнадцать лет назад и достиг своего настоящего плачевного состояния путем медленного, но верного износа. Его капитан, Дэви Ллойд Твердобокий, взял его на аукционе четыре года назад, когда всем стало ясно, что «Звездные линии» полностью обанкротились. С той поры «Шпигат» весьма красноречиво описывается как угроза для безопасной навигации, а точнее — как ведро запчастей, перемещающихся в одном направлении единой кучей. Мы перевозим самые разнородные грузы в такие места, где люди не сразу догадываются о состоянии нашего корабля.
Катарина кивнула. Я пожал плечами:
— В условиях неустойчивой гравитации, как здесь, на Мире Шайлера, наше корыто вполне конкурентоспособно. В этот раз, например, мы выгрузили несколько тонн всяких тайских мелочей, а загрузили гуано и какое-то барахло местных умельцев.
— И с чего же берется прибыль? — с самым невинным видом осведомилась она.
— Честно говоря, не так уж она и велика. Я, как пилот, имею большее вознаграждение, чем Дэви Ллойд — прибыли с корабля. После выплаты процентов по кредиту мы получаем долларов десять с тонны.
Девушка едва заметно улыбнулась.
— А плата за погрузку вас не разоряет? Я покачал головой:
— Чтобы отгрузить что-нибудь твердое с малой плотностью, все, что требуется Шайлеру, — это платформа на стационарной орбите, лебедка, насос и тридцать километров четырехсантиметровой вакуумной трубы. Так что цена подержанного парашюта, на котором товар летит вниз, даже больше, чем мы платим, чтобы засосать что-либо с поверхности.
— Навоз?
Я снова пожал плечами:
— Это равноценный обмен. Мы-то знаем — то, что мы сюда привезли, вообще ни на что не годится. И если жители Шайлера этого пока не знают, так скоро догадаются, потому-то я и думал, что Дэви Ллойд Твердобокий смоется отсюда еще вчера, если не раньше.
— А Дэви Ллойд Твердобокий?
— Твердозадый. Он невыносим, даже когда пытается проявить вежливость, что бывает крайне редко. Дэви Ллойд принадлежит к людям, которые являют собой явное исключение из теории о том, что все были сотворены равными. Наш кораблик вполне может летать и сам, что делает его способности «руководить» экипажем просто неописуемыми. Я частенько рассуждаю на темы его словесных и деловых промахов, к пущему удовольствию Гарри — так он узнал немало новых слов, при помощи которых можно всласть поизмываться над клиентами. — Я пристально посмотрел ей в лицо: — Позволь задать неловкий вопрос — раз вампиру так же трудно пройти портовый контроль, как, к примеру, бывшему убийце, каковым, возможно, ты тоже являешься, как же ты все-таки выбралась в космос? Космонавты, как класс, весьма склонны к предубеждениям против неизлечимых, непредсказуемых заболеваний.
Катарина вытащила из сумочки на поясе пластиковую карточку и, пустив ее по столу в мою сторону, отвернулась.
Я поднял писульку. Она оказалась карточкой члена Гильдии космонавтов, точно такой же, как у меня, за одним исключением — там было вытиснено слово «стажер». Она была космонавтом. Я громко присвистнул, глядя на девушку.
— И ты еще спрашивала, сколько нам стоит отгрузка? Ладно. А как же ты… Черт. Можешь не говорить.
Она кивнула:
— Вечерняя школа.
— Я не мог не спросить. То есть — почему космос?
— Я решила, что это самая подходящая профессия. Никакого солнечного света. Подходящая температура. Тихо, мирно. Да еще и звезды над головой — романтика.
— Жилищные условия отвратительные, плата и того хуже, а через полгода вахты вместе с Элайн О'Дей у меня и самого начинают слезиться глаза. Я так понимаю, не все бы согласились, что это самая подходящая для тебя профессия.
— Когда я начинала работать, у меня еще не было Маклендона. Я заполучила синдром, когда попала сюда, потому и застряла, — объяснила она.
Я открыл рот и снова закрыл его.
— Понял.
Она улыбнулась и снова посерьезнела.
— Кен, мне очень нужна работа. Я не собираюсь сгнить в этой крысиной норе.
— Здесь что, кладбищ нет?
— Глупая шутка. Если я не уберусь отсюда в ближайшее время, мне придется идти сдаваться. Мне очень нужен корабль.
— Похоже на правду. Порт и городок Шенекта-ди на чудесном Мире Шайлера богаты на забавы — пьянство, драки и распутство, именно в таком порядке. Но почему ты обратилась ко мне? Почему бы не попробовать наняться к кому-нибудь напрямую?
Она опять улыбнулась — само очарование — и держала паузу достаточно долго, чтобы я смог понять, насколько идиотский вопрос задал, особенно если принять во внимание, что сам-то я худо-бедно был знаком с Твердозадым. Девушка долго глядела на меня, и я успел оценить все, чего не было у Элайн О'Дей. Потом она спросила:
— Разве у меня был бы хоть один шанс, Кен? Думал я не долго.
— Извини, — протянул я. — Даже если бы ты горела желанием помочь нам от нечего делать перетряхнуть весь навоз и даже если бы наш капитан захотел тебя взять, в чем я сильно сомневаюсь, наш корабль не предназначен для перевозки пассажиров. Экипаж у нас полностью укомплектован — четыре парня и четыре девочки, хотя иногда и бывает трудновато разобрать, кто из них кто. Нам просто некуда было бы тебя посадить.
— Но если что-нибудь переменится, ты замолвишь за меня словечко? — умоляюще попросила она.
«Шпигат», конечно, не подарок, но я и Элайн готов стерпеть, и даже позволил бы вывалять себя в манной каше и вывесить так сушиться, лишь бы не остаться лишних пару минут на Мире Шайлера.
— Я-то могу, но, имея выбор, Твердозадый скорее оставит меня с тобой, чем возьмет тебя со мной, если ты понимаешь, о чем я. К тому же я сомневаюсь, что мы задержимся здесь больше чем еще на день.
— Понятно. — Катарина забрала свою карточку и на обороте салфетки написала свое имя и номер телефона. — Если вдруг что-нибудь переменится, позвони?
Я взял салфетку двумя пальцами, силясь вспомнить, обязательно ли надо быть укушенным в шею, чтобы заполучить Маклендона.
— Можешь смеяться, — фыркнула она, — но считается, что у меня есть некое внутреннее зрение. Можно называть это предчувствием.
— Ну, ладно. Вот что я тебе скажу. Если возможность появится, я тебя не позабуду, но особо усердствовать не собираюсь.
Она улыбнулась, я тоже улыбнулся. Потом оглядел бар и с тоской представил себе очередной полугодовой период воздержания на корабле. По пути к выходу я высыпал в банку Динки очередную пригоршню монет и обронил:
— Сыграй-ка «А время идет…», Динки.
— Еще раз? — удивился он.
В глубине зала моя вампирша даже привстала со стула.
— Да ты, парниша, в первый раз и не сыграл вовсе.
Я вознаградил ее прощальным салютом и вышел.
Посетив маленькую комнатку с надписью «Существа мужского пола», на выходе я задержался, чтобы полюбоваться вывеской Гарри. «Гарцующий пони» расположен в доме номер 7 по Эскимо-стрит, аккурат между ссудной кассой и автоматической прачечной, о которой идет весьма дурная слава. С другой стороны ссудной кассы расположилось похоронное бюро, и маленькая табличка указывала: «Мужик в соседнем доме любого поставит на ноги».