Когда мы шли к ее машине, я поделился:
— Вчера вечером я случайно встретил посла Бобра.
Она улыбнулась:
— Ты его спрашивал про Баки-Бобра?
— Ну да. Только ответа не понял.
— Кен, Грызуны очень любят литературу Земли, но секса они совершенно не понимают, хотя и люди тоже. Баки-Бобр у них страшно популярен. Насколько мне известно, они выпустили девять изданий избранных рассказов плюс приложения. У них даже существует несколько исследовательских институтов, которые жутко враждуют друг с другом.
Я воздел глаза к небу:
— Боже!
— Но не думай, что они какие-нибудь недоумки, — предупредила меня Пайпер, когда мы уже отъезжали со стоянки. — Я с некоторыми из них разговаривала. Если привыкнуть к их манерам, оказывается, что даже у самого тупого есть весьма своеобразное чувство юмора, запрятанное где-то глубоко-глубоко. Они могут удивить тебя.
— Даже посол Бобр?
Она покачала пальцем, свободным от руля.
— Не расслабляйся, Кен.
— Ты хочешь сказать, что культ Баки-Бобра — шутка планетарного масштаба?
— Или даже хуже. Никто из изучавших Грызунов не знает этого наверняка.
— А какое у них политическое устройство? — поинтересовался я, пытаясь переварить услышанное.
— Не так-то просто его описать. Что-то типа феодальной анархии. Очень, знаешь ли, трогательная история о том, как один местный парнишка встал на ноги при невольной поддержке белых, желтых и черных чужаков. Первый корабль с группой контакта встретился с дедом Бобра. Большая часть планеты тогда находилась в стадии начала промышленного развития, а он, в роли диктатора, получившего свой пост отчасти по наследству, правил одной чуть менее примитивной по сравнению с остальными страной.
— Это что, обычная процедура? — спросил я. Группы контакта заменяли Адмиралтейству миссионеров. Как правило, ребятки из группы контакта благородны, милосердны и со щенячьей энергией стремятся развить общество своих новых товарищей — как раз те ребята, с которыми легко играть в покер. Разумные существа не так часто встречаются во Вселенной, но некоторые из более искушенных рас обошлись с контактными группами просто ужасно.
— Обычная, — подтвердила Пайпер. — Дедушка научился разговаривать с ребятами контактной группы задолго до того, как они выучили язык Грызунов, и навешал им на уши не менее обычной лапши.
— И что они ему продали? Оружие?
— Нет, не оружие. Даже ребята-контактеры не настолько глупы. Кроме того, это незаконно. Они всего лишь познакомили его с индустриальной технологией, которая, как они думали, ему и так уже была известна, а еще выделили ему кредит, как им показалось — небольшой. Так сказать, чтобы дело лучше пошло. Дедушка оказался своего рода местным Рокфеллером в меховой шкуре, а ссуда на развитие, которую он получил, равнялась сумме валового национального дохода любых двух его конкурентов. Остальное — история. Он не столько завоевал, сколько купил всю планету. В политическом плане там по-прежнему полный хаос, но в экономическом отношении планета едина. Сын старика — отец Бобра — имеет с десяток жен и по куску с каждого пирога, если пирог с корочкой и начинкой.
— А как Баки относится к отцу?
— Нормально. Доктор Бобр много о нем не говорит. Отец ухитрился пережить всех своих братьев и большинство наследников, значит, он не полный идиот, хотя в сердце по-прежнему остается промышленным пиратом. К счастью, он не так талантлив в этой области, как дедушка Баки, иначе он уже завладел бы и Землей. Он стареет, и драки за наследство становятся все ожесточеннее. В семье не без пацифиста — у них это доктор Бобр, и, насколько я поняла, он улетел оттуда, чтобы убраться с линии огня. Вот мы и приехали. — Пайпер зарулила на стоянку.
Катарина уже дожидалась нас, с ног до головы одетая в черный шелк, чтобы уберечься от солнечных ожогов.
— Давай быстрее, Кен. Мы почти опаздываем на продажу «Шпигата» с аукциона в офисе Хиро.
— Уже? — растерянно спросил я.
— Писарь Банкер вчера сделала официальное сообщение, когда мы еще были на орбите. Она решила, что это сэкономит время.
— Ясно:
В офисе Хиро сидело около десятка людей. Вел аукцион угловатый парень в черном костюме. Когда мы вошли, он уже начал объяснять правила аукциона.
— Леди, джентльмены и прочие существа! Для подтверждения законности процедуры должно быть зарегистрировано не менее трех участников. Торг начнется с четырех тысяч долларов, эта сумма должна покрыть портовые сборы, судебные сборы и аукционные сборы. Последующие предложения принимаются с шагом пятьсот долларов. Лицо, победившее на аукционе, должно представить деньги наличными или банковский чек на сумму не менее двадцати пяти процентов окончательной цены, а оставшуюся сумму выплатить наличными или представить банковский чек в течение двадцати четырех часов. Победитель аукциона получит полные права на судно и находящийся на нем груз, включая также все долговые обязательства перед экипажем.
Одно из этих долговых обязательств относилось ко мне. Твердобокому было бы лучше получить смертный приговор — банки трех планет владеют его векселями, которые отныне ничем не обеспечены, и, наверное, новость им не очень понравится.
— Регистрация участника аукциона стоит сто долларов, десять долларов стоит место зрителя; указанные суммы пойдут в фонд Адмиралтейства. Я бы попросил всех, кто не зарегистрировался как зритель или участник аукциона, покинуть помещение.
Я повернулся к Катарине:
— Я так понимаю, нам надо идти.
Она накрыла мою руку ладонью в перчатке.
— Нет, я уже вписала вас с Бим. Вам стоит остаться и посмотреть представление.
— Что ж, ладно. Пожалуй, интересно будет посмотреть, кто станет моим новым хозяином.
Я еще ни разу не видел, как продается с аукциона корабль, и поэтому испытывал определенный интерес, кто же пожелает за него торговаться. Я даже чуть было не прослезился — смотреть, как продают наше старое ведро — все равно что присутствовать при конфискации старой бабушкиной фермы за неуплату по закладной.
— Начинаем торги. — Аукционист вдохнул побольше воздуха и застучал молотком: — Четыре тысячи, я слышу четыре тысячи?
Какой-то парень в костюме и с бородой — я его не узнал — поднял один палец.
— Я слышу четыре тысячи, слышу ли я четыре тысячи пятьсот?
— Кто-то и впрямь может на этом заработать, — прошептал я Катарине. — Пшеница в третьем трюме стоит в четыре раза дороже, если только кто-нибудь сообразит, как ее продать.
Аукционист, наверное, увидел чей-то сигнал, потому что я уже поймал, как он говорит:
— Я слышу четыре тысячи пятьсот, слышу ли я пять тысяч? Слышу ли пять тысяч?
Катарина сжала в кулак ту руку, которая была поближе ко мне, она держала ее на уровне живота. Затем она стукнула по кулаку другой рукой так, что ее локоть пришелся мне прямо под ребра. Получилось весьма ощутимо. Я подскочил.
— Мужчина в темно-синем и светло-зеленом, зарегистрированный участник торгов номер три — пять тысяч. Пять тысяч раз:
Оглянувшись, я увидел, как парнишка, от-крывший торги, выскакивает в дверь, бороду он нес в руке. Еще я заметил, что был единственным человеком в зале в темно-синем и светло-зеленом.
— Пять тысяч два: Три. Продано. Судно и его груз проданы участнику под номером три за пять тысяч долларов. Пожалуйста, представьте кассиру наличные или чек. Всем спасибо.
Наградной чек прожигал мне дырку в кармане.
— Поздравляю тебя, Кен, — возликовала Пайпер, (дергая меня за руку.
Я опустил руку в карман и вытащил свой чек.
— Слушай, Бим: Пайпер улыбнулась:
— Чек выписан Адмиралтейством, и аукцион тоже проводило Адмиралтейство.
Рядом со мной сияла Катарина, а я, углядев писаря Банкер, подошел к ней.
— Не знаю, что и сказать, — пробормотал я. Что надо говорить, когда твои друзья так постарались ради твоего блага? Я немного подумал. — За сколько обычно идет такой корабль, как «Шпигат», — две, три сотни тысяч?