Веселенький городишко Шенектади никогда не засыпает, и я зашел в несколько круглосуточных лавочек за сувенирами, фруктами и прочими местными поделками. Кто-то на «Шпигате» испортил корабельный кофейник, и я купил маленький кофейничек для себя, а также бросил несколько монет в игровые автоматы, стоявшие прямо на тротуаре, чтобы посмотреть — может ли мне повезти еще меньше. Так и случилось, но не сразу. Спустя каких-то четыре часа я сидел со своим сослуживцем Фридо Кандлом в ночном суде местного магистрата, наблюдая, как Элайн О'Дей заканчивает свой выходной.
Лучше всего Элайн О'Дей охарактеризовал бы набор весьма нелестных эпитетов, приходящих на ум при описании привычек и убеждений невинного поросенка. У Каллахэна, по-видимому, сегодня было скучновато, потому что она в конце концов попыталась уложить какого-то клиента прямо на стол, хотя он и сопротивлялся. Даже на Шайлере это считается подсудным делом. И если бы половина полицейских патрулей городка не осчастливила бы своим присутствием службу — то есть не проводила бы время за стаканчиком в том же баре, все могло бы кончиться совсем плохо. А так бар всего лишь выставил счет за разбитое стекло.
Судья Осман, ночной полицейский судья, был весьма дородным господином с розовыми щеками и огромными седыми усами, вдобавок во время слушания дела он не переставал улыбаться. После того как пострадавшие подустали проклинать Элайн, он дважды стукнул своим молоточком и сложил руки на груди.
— Госпожа О'Дей, пожалуйста, встаньте, чтобы выслушать приговор сего достопочтенного суда.
Защитник Элайн встал и подтолкнул свою подопечную.
— Госпожа О'Дей, я объявляю вас виновной по многим статьям, которые были вам предъявлены, и по некоторым другим тоже. Присуждаю вам штраф в размере ста долларов в эквиваленте местной валюты за непристойное поведение, еще сто долларов — за учинение беспорядков в общественном месте, пятьсот — за оскорбление всех и каждого офицера при исполнении ими служебных обязанностей, десять — за антиобщественное поведение, выразившееся в раздевании непосредственно перед вышеупомянутыми противоправными действиями; эти штрафы должны быть уплачены достопочтенному суду. Также обязываю вас выплатить владельцу упомянутого заведения компенсацию понесенных им убытков, а также возместить материальный и моральный ущерб пострадавшим лицам. Наконец, я приговариваю вас к шестимесячному тюремному заключению за умышленное повреждение частной собственности, предоставляя тем самым вам возможность поразмыслить о своих многочисленных злостных правонарушениях. Вы понимаете меня? Очень хорошо.
Кандл, один из двух птенчиков, недавно взятых на «Шпигат», — он только что закончил обучение, — повернулся ко мне:
— Меня всегда убивало, какой разброс в расценках за противоправные действия принят на подобных планетках. А что дальше, Кен?
— Госпожа О'Дей, пусть ваш адвокат подойдет к столу суда, — напевно проговорил Осман.
Я прошептал Фридо:
— Сейчас он приостановит приведение в действие приговора по тюремному заключению, потом прочтет Элайн нравоучительную лекцию, а она издаст соответствующие звуки, означающие раскаяние, — ее адвокат сделал уже почти все, только что не дал судье взятку прямо в суде.
Чего— чего, а раскаяния в голосе Элайн могло бы быть и побольше, как раз в этот момент она выпалила:
— Ах ты, толстопузое свиное дерьмо!
Адвокат судорожно попытался зажать ей рот рукой, но слово не воробей. Не стоит говорить такое правоверному мусульманину, да еще в момент вынесения приговора. С лица Османа как будто смыло кукольную улыбку, хуже того — оно сплошь покрылось разноцветными пятнами.
— О нет! Этого и святой Николай не выдержал бы, — прошептал Кандл.
Я глянул вниз — не разверзлась ли бездна под моим стулом. А откуда-то из другого угла зала суда высказалась, и весьма громко, еще один член нашего экипажа, Аннали Макхью:
— Боже, она же все испортила! Обкурилась до чертиков! Элайн, ты спеклась!
— Бейлиф, уведите заключенную — она должна отбыть полное наказание, и без послаблений! Суд окончен, — проскрежетал судья сквозь зубы. Он поднялся и ушел, шурша черной шелковой мантией. Адвокат, который благоразумно взял деньги вперед, тоже исчез.
Когда мою былую напарницу — в цепях и изодранной одежде — уводили из зала, Фридо крикнул:
— Эй, Элайн! Можно я возьму твое стерео, пока тебя нет?
И даже наш Дэви Ллойд Твердобокий — высокий и неповоротливый, словно его вытесали из куска железного дерева тупым топором, — и тот пришел в замешательство.
— Вот это да! — бормотал он, пока мы собирались вокруг. Он был так разозлен, что стал почти похож на человека. — Вот это да! Начальник порта ни за что не выпустит нас на орбиту, если мы не найдем ей замену.
Стоявшая рядом с Твердобоким Розали Дайкстра скорбно поддакнула:
— Даже слепой начальник порта не выпустит такое старое корыто, как у нас, если экипаж не будет полностью укомплектован.
Как— то я встречался со здешним начальником порта, капитаном третьего ранга Хиро. Может, особым умом он и не блистал, но слепым явно не был.
— Не сомневайся, — проскрипела Аннали Макхью. — Флотские, которых засылают в такую дыру, как эта, слепо придерживаются инструкций, иначе они рискуют застрять здесь навсегда. — Макхью знает, что говорит, она ж у нас сержант запаса, что наглядно подтверждает желтоватый цвет лица и вечное ворчание. Она оглядела всех нас и спросила: — Ну и где ж мы выкопаем кого-нибудь?
А Дайкстра так и стояла с открытым ртом — видимо, она никак не могла переварить тот факт, что, оказывается, можно угодить в тюрьму только за то, что ломаешь мебель в баре и дерешься с полицией — она тоже очень любила проводить время именно так.
Наш греческий хор хранил молчание.
Второй наш новичок — Вайма Джин Спунер, довольно упитанная девица с постоянным клеймом унылой тоски на лице, Питер Пауль Рубенс, пожалуй, по пьянке мог бы изобразить что-то подобное. А ее вечно ухмыляющийся напарник по вахте, Кандл, выглядел просто тупым.
— Такие люди, как Элайн, должны иметь при себе лицензию, разрешающую вести себя по-дурацки, — заявил он, подлив тем самым масла в огонь.
Макхью свирепо глянула на него:
— Господи, да если бы я имела право продавать лицензии на глупость на этом корабле, я бы озолотилась, отдавая их по десять баксов за штуку. А ты бы, Кандл, у меня прямо здесь парочку прикупил!
— Прекратите, вы двое! Это серьезно! — проревел Твердобокий.
— Это оскорбление! — порывисто выдохнула Розали Дайкстра, разглядывая пятна на потолке. Я не совсем понял, кого она имела в виду.
Единственный член экипажа, которого не было сейчас с нами, — Берни Бобо. «Бо-бо» в корабельных документах числился как помощник капитана, что очень веселило всех, кто об этом знал. Мы оставили его нести вахту на борту «Шпигата». Что было единственным плюсом в сложившейся ситуации, который приходил мне в голову.
Я оглядел зал суда и в дальней части его обнаружил мою недавнюю знакомую — она прямо-таки сияла.
— Черт, — пробормотал я, — у нее и впрямь развито ясновидение. — Поймав взгляд Твердобокого, я вручил ему салфетку Катарины. — Дэви Ллойд, по счастливому совпадению, вон та дама в темных очках — космонавт-стажер, ей не повезло, и сейчас она ищет работу. Позвольте предложить вам ее кандидатуру, правда с одной оговоркой.
Он взял салфетку и что-то проворчал. Потом вернул ее мне и прошелся взглядом по ногам Катарины.
— С какой оговоркой? — без особого любопытства прорычал он, ну просто сама любезность.
— У нее синдром Маклендона, — сообщил я, ожидая, что наступит мертвая тишина.
— А-а. Если это все — значит, дело решено, — отмахнулся Дэви Ллойд; видно было, что он совершенно не представляет, о чем идет речь.