Катарина прокашлялась.
— Если уж ставить вопрос подобным образом, то я первая должна признать, что не все участники операции находятся в должной психической форме.
— Гарри — он не опасен? — осторожно осведомился я.
— Разумеется, нет, — живо отозвался Динки. — Доктор говорит, что иногда он бывает подвержен приступам депрессии. По-моему, он собирался попробовать генную терапию, если ничто другое не поможет. Пойду-ка я помогу ему приготовиться.
Как только Динки вышел, я обратился к Катарине:
— Что, на войне всегда так? Ее глаза блеснули.
— Теперь ты знаешь, почему мы стараемся не призывать резервистов.
Мы посвятили тренировке еще четыре часа, и дела у Гарри и Динки пошли гораздо лучше. Благодаря едким замечаниям Макхью — или несмотря на них — число попаданий в учебную цель приблизилось к линии Мендозы, что составляет средний уровень 0,2.
Что же касается нас с Катариной, то после того, как я четыре часа кряду просидел с ней плечом к плечу и бедром к бедру, у меня значительно улучшилось кровообращение.
Когда рабочий день закончился, мы передали корабль Розали и Клайду. Пока Катарина принимала душ, я отправился к Баки, который занимал бывшую каюту Берни Бо-бо. Я постучал в дверь.
— Доктор Бобр, мы можем поговорить?
— Конечно, друг Кен! Заходите, пожалуйста, и будьте как дома. — Он сидел на койке, с наслаждением доедая одно из вегетарианских лакомств Чандразехара.
Я сел за стол и сразу же приступил к делу.
— Послушайте, Баки, вам вовсе не обязательно здесь находиться. — Я замолчал, подыскивая слова. — Дружба дружбой, но нас здесь, вполне вероятно, убьют. Тогда и вы совершенно бессмысленно погибнете вместе с нами.
— Друг Кен, мы уже обсуждали это с другом Катариной и капитаном Хиро. Вы не понимаете, — печально произнес Баки. С него сошла вся его напускная театральность. — Мой полубрат Генхис направляется сюда с целью сделать все возможное, чтобы устранить меня, как препятствие на его пути к трону. Папа этого не понимает, но Генхис явно собирается меня убить. Если я останусь на планете, он просто расширит круг своих действий, чтобы удостовериться в моей гибели. В соответствии с принципами Баки, я желаю по возможности оградить от лишений тех, кто оказался рядом со мной.
— Ого, — вырвалось у меня. Он потеребил себя за усы.
— Когда дело не касается вопросов наследования, мы по природе своей существа незлобивые, друг Кен. Хотя мой заблудший полубрат и впитал в себя некоторые крайне неприглядные атрибуты вашей культуры, я искренне верю, что, если я буду находиться на борту вашего корабля, он удовлетворится, взорвав его, и это избавит Мир Шайлера от ужасов войны. В качестве последнего знака преданности своему отцу я желаю избежать нанесения вреда несчастным людям на этой планете. Я боюсь, что иначе ваш космофлот моему народу этого не простит. — И тут он не удержался и все испортил цитатой из Баки: — «Если позволяют обстоятельства, чувство дома должно возобладать над практическими соображениями».
В дверь постучала Катарина и попросила разрешения присоединиться к нам.
— Привет, Баки. Как дела? — поздоровалась она, присаживаясь, скрестив ноги, на пол.
— О, замечательно. Я тут наслаждался одним из кулинарных шедевров Чандразехара и развлекал друга Кена глупой болтовней на политические темы. — Усики Баки опустились вниз, что придало его лицу задумчивое выражение. — Я как раз думал о том, что после того, как разрешится настоящая неблагоприятная ситуация, друг Кен станет капитаном своего собственного космического корабля. Как чудесно! Он, видимо, и сам не ожидал, что так получится.
— Катарина тоже приложила к этому руку. Мне хочется думать, что она решила, что я немного лучше справлюсь с этой работой, чем кто-либо другой, — скромно объяснил я и поглядел на нее, ожидая возражений.
Уголки рта Катарины слегка дрогнули.
— У нас есть одна старая пословица. «Среди слепых и кривой — король».
— В самом деле? — оживленно воскликнул Баки. — Как любопытно! В нашем чудесном языке есть почти такое же выражение. Оно переводится: «В стране безумцев и полудурок достоин короны».
— Спасибо, Баки, за интересные сведения, — хмыкнул я.
— Кстати, Баки, раз уж мы заговорили о королях, я давно хотела спросить, каков титул у твоего отца? — полюбопытствовала Катарина.
— Думаю, лучше всего будет перевести это как «зазнайка», — напыщенно произнес Баки.
Мы с Катариной переглянулись.
— Зазнайка?
— Вот именно. Любопытно, что вы об этом спросили. Когда я был маленьким и только начал учить ваш язык, то задал своему деду тот же самый вопрос, и он объяснил мне, что выбрал слово «зазнайка», как наиболее близкое по значению. Звучит впечатляюще, правда?
— Несомненно, — еле выдавил я из себя. Баки доскреб остатки еды и пошевелил усиками.
— Еще мой дед сказал тогда нечто, до сих пор непонятное мне. Он сказал, что хотел подобрать самый безобидный для человеческого уха перевод и что «зазнайка» звучит дружелюбнее, чем все остальное, что приходило ему на ум. Можете себе такое вообразить?
Катарина с трудом кивнула.
— Потрясающая тема для беседы. — Баки поднялся с койки и потер лапки одна о другую. — Но, друзья, я пообедал, и пора совершить омовение. Я сейчас вернусь.
Услышав шум воды, я взглянул на Катарину:
— Хорошо, что старика нет в живых. Иначе мы, возможно, говорили бы по-грызуньи.
Через несколько минут вернулся Бобр, с него стекала вода.
— Вы, случайно, не видели моего фена?
От мокрого Грызуна несет обычно как от пары лабрадорских ищеек, а вентиляционная система «Шпигата» не рассчитана на такую нагрузку. У меня засосало под ложечкой, а Катарина побелела как мел.
— Случайно, нет, — помотал я головой, — но мы еще не ели, так что, боюсь, нам пора.
— Как жаль, — посетовал Баки. — Тогда — до завтра.
Катарина решила сразу лечь спать, не ужиная. Когда мы остановились у ее двери, она на мгновение сжала мою ладонь в своей.
— О чем ты задумался?
— Думаю, что мы, возможно, позабыли о каких-то мелочах, — безбожно солгал я.
— Я повесила ящик для предложений и замечаний.
— И что?
Она пожала плечами:
— Кто-то предложил оборудовать бар и продавать там пиццу. — Еще раз пожав мне ладонь, она исчезла.
Я сжевал яблоко, чтобы успокоить неприятные ощущения в желудке, и решил, что пора спать. Когда я забирался в постель, мне пришло в голову, что прошло уже больше недели с тех пор, как кто-то в последний раз пытался меня убить. И тут за дверью, которую я забыл запереть, послышались шаги.
Единственным, чего не испробовал этот кто-то, было просто изрешетить пулями мою койку.
Я кубарем скатился на пол, упал ничком и залез под кровать. Но тут я вспомнил, что надо мной — водяной матрас, и, если кто-нибудь полоснет по нему очередью, я рискую утонуть.
— Черт, — прошептал я, услышав, что дверь открывается.
В каюту вошел Клайд. Он медленно вытащил из кобуры пистолет Гарри.
— Сэр? Где вы? — Но, заметив меня, он спрятал пистолет обратно. Его явно мучило любопытство. — Сэр, лейтенант Линдквист попросила меня заглянуть к вам. Что это вы там делаете?
— Мне показалось, что матрас слишком жесткий, — не подумав, ляпнул я.
Он бросил на меня насмешливый взгляд.
— Это водяной матрас.
— Вода слишком жесткая. — Мне пришло в голову, что, если кто-то из находившихся на борту и замышляет что-нибудь против меня, он бы, по крайней мере, мог подождать, пока меня не попытаются прикончить Грызуны.
— Сэр, с вами точно все в порядке?
— Все прекрасно, Клайд.
— Ну ладно, — покачал головой Клайд. — Тогда спокойной ночи, сэр.
На следующее утро, во время бритья, я вспомнил, что полмонетки Макхью все еще у меня за зеркалом. Я с некоторой нерешительностью вытащил ее оттуда и спрятал в карман, чтобы вернуть.