— Аленький, пусть это будет девочка. Я, конечно же, рад! Мы так долго этого ждали. — Он подхватил жену и закружил ее по комнате. Радость его была неподдельной.
Они действительно выстрадали право стать родителями, пройдя сложный путь погружения до самого дна отчаяния и заблуждений.
Глава 9
Они с трепетом вошли в бокс. Затаив дыхание подошли к махонькому созданию. Малышка сладко зевнула, а на глазах взволнованных новоиспеченных родителей появились слезы умиления. Да, заблестели слезами глаза и у Аркадия.
Девочке было всего 12 дней отроду, Она сладко улыбалась во сне.
— Она такая крохотная… — почему-то шепотом сказал Аркадий.
— А ты что ожидал увидеть? — так же тихо произнесла Аля.
— Неужели она уже что-то чувствует, раз улыбается?
— Наверное, ей что-то снится…
Эту умилительную беседу прервала старшая медсестра отделения:
— Вы ребенка сегодня заберете или пусть еще здесь побудет?
— Конечно, сегодня! — одновременно воскликнули оба.
— И конверт для новорожденных у вас есть?
— Все есть. Мы все приготовили, — наперебой бормотали смущенные и счастливые супруги.
С появлением маленькой Дашутки (так назвали девочку по настоянию Дымова) их жизнь наполнилась новым содержанием. Аркадий обожал дочку, а Аля только поражалась, как он привязался к малышке буквально с первого дня. Он ревностно следил, чтобы кормление, сон и прогулки были строго по часам. Аля посмеивалась, утверждая, что даже врачи советуют кормить ребенка, когда он этого захочет. Но Дымов был неумолим, и она соглашалась.
У них стали часто бывать знакомые, которые куда-то исчезли в трудный период их семейной жизни. В те страшные годы Дымов общался только с собутыльниками. На работе у него все не ладилось из-за постоянных загулов и кутежей в развеселых компашках. Ему редко доверяли написать актуальный материал, так как он частенько срывал сроки.
Теперь все вернулось на круги своя. Дымов работал, не покладая рук, брал самые ответственные задания. Он чувствовал ответственность за обеспечение малышки всем необходимым. А это обходилось ой как не дешево. Возродившись от пребывания в пьяной прострации, Аркадий вновь обрел репутацию прекрасного журналиста, и к нему опять потянулись приятели. Не собутыльники, а здравомыслящие люди, в основном семейные.
Аля была безумно рада царившей в доме доброжелательной атмосфере. Правда, старалась пресекать бесконечное сюсюканье с Дашуткой расчувствовавшихся гостей. Как ни странно, все они, глядя на дочку, почему-то находили поражающее сходство с Аркадием. Аля ревновала, уносила малышку в спальню и там осыпала поцелуями каждый ее пальчик, носик, щечки:
— Ну почему только на папу, ты ведь похожа и на меня. Ведь так? — Аля подходила к зеркалу с малышкой на руках и пыталась найти сходство. Она буквально расцвела от счастья. Куда-то исчезли скорбные складки между бровями и у губ. Яркие рыжие волосы приобрели свежесть. Из зеркала на нее смотрела красивая женщина с махонькой девочкой, которую она с нежностью прижимала к себе.
Малышка, которой было уже три месяца, на самом деле была слегка была похожа на мужа. Это было чудо с коротенькими русыми кудряшками. Курносенькая, розовощекая, с глазами поразительного зеленого цвета и пухлыми губками. Копейка (так стал называть ее Дымов, сходя с ума от ее сияющей улыбки), как все усыновленные в младенчестве детки, просто становилась отражением своих приемных родителей. И если черты лица малышки имели некоторое сходство с внешностью Аркадия, то характер малышка буквально списала с приемной матери.
И это было вполне объяснимо, ведь вся жизнь Али теперь была посвящена Крохе, и они были как одно целое. Они дарили друг другу все самое ценное, чем могли поделиться друг с другом: безграничное служение с одной стороны и источник радости — с другой.
Счастье прочно поселилось в их доме. Однако, не всегда все было безоблачно. Маленькие дети часто болеют. И Кроха, как ласково называла дочку Аля, вдруг затемпературила. Начинающаяся с сопелек и покашливания простуда, переросла в воспаление легких.
Девочка болела тяжело. Аля вся извелась. Выходила в коридор к мужу вся в слезах. Подробно рассказывала о бесконечных уколах, капельницах, о том, что Дашутка плохо кушает, похудела, ослабела.
А Дымов, обнимая жену, успокаивая ее, слабую, беззащитную, испытывал к ней странное и, как ему самому казалось, постыдное чувство. Это было непреодолимое желание обладать ею. Ругая себя за это, он сжимал ее в своих объятиях, жадно целовал в губы. Аля в такие минуты становилось страшно. Она не понимала, как мог он думать о чем-то кроме болезни дочки?!