Предпоходный период
Непосредственно перед выходом подводной лодки в автономное плавание одной из самых важных задач, стоящих перед командованием, было возвращение офицерского и мичманского состава на штатные места согласно боевому расписанию: «Со швартовов сниматься». Подчас эта задача оказывалась непосильной, и тогда принималось решение вывести подводную лодку на якорь, чтобы дособирать личный состав экипажа и при этом не растерять уже имеющийся на борту. В последние минуты, до того как подводная лодка отвяжется от пирса, можно было наблюдать занятные сцены прибытия офицеров и мичманов на корабль.
При этом были случаи, когда в море уходили люди, имеющие за плечами крупные «залеты», иногда граничащие с воинским преступлением. И тогда «включался» главный принцип: «Море все спишет». Это расхожая интендантская поговорка, известно, мясо стухло его, и списали (за борт). В этом случае командиры говорили: «Ладно, пусть идет в море, а мы посмотрим, как он себя там проявит».
Помнится, например, случай, имевший место на Камчатке, когда у интенданта образовалась офигенная недостача — свыше 10 тысяч рублей. С тем он и ушел в море, чтобы спрятать концы в воду. Ведь в море идет полноценная жизнь — расходуются продукты. Тем более что паек у моряка солидный, опять же — одноразовое белье выдается... Вот так и получилось, что по приходу из автономки недостача у этого растратчика исчезла — все било по нолям.
Но чаще залетали по пьянке. Как-то мы уходили в море, а наш боцман Витя Радзан явился к отплытию пьяный. Естественно, старпом Ротач негодовал, сильно ругался.
— Ну вот кто вместо тебя за рули сядет? — сокрушался он. И командиру БЧ-1 Косте Роговенко, непосредственному начальнику боцмана, попало от него на орехи: — Вот теперь сам сядешь за рули, раз подчиненных распустил!
Положение спасло то, что у них в БЧ был нормальный старшина, который рулями управлял, как волшебник. Ну а Витя проспался и потом сидел на рулях, как провинившийся бобик — тихо и покорно.
На другой лодке был смешной случай: там два мичмана из БЧ-5 пришли к отплытию совсем пьяные. Оказавшийся рядом старлей из БЧ-4, делать нечего, запихнул их такими в лодку. Но старпом решил не закрывать на это безобразие глаза и применил показательный метод воспитания.
— В первое погружение напоить негодников вместо рассола соленой водой, чтобы в науку было, — приказал он.
Вывод: Дорогу осилит идущий, а чтобы идти — нужны силы. Перед любым делом, рассматриваемым как автономный поход, приведите в хорошее состояние свое здоровье. Не позволяйте слабостям быть сильнее вас, а болезням нарушать ваши планы.
Так как наш автономный поход весь отражен в моих дневниковых записях, то они послужит каркасом дальнейшего повествования, на который я буду наращивать мышцы воспоминаний в виде деталей, уточнений и развернутых объяснений. Некоторые из них до сих пор сохранили свежесть красок и впечатлений. Так вот, напоследок наш корабельный врач, старший лейтенант Иван Васильевич Ещенко, в медицинских книжках, к ведению которых относился со всей щепетильностью и трепетом, — каждый формуляр, содержащий бесценные сведения о здоровье подводника, со всем тщанием у него был обернут в плотную бумагу красного цвета с соответствующими бирками на обложке и корешке; а сверху, дабы не оказался затерт, дополнительно упакован в полиэтиленовую пленку, как ценный фолиант в суперобложку, — производил формальную запись. Приблизительно такую:
14/XII-78 г.
Предпоходовый осмотр.
Жалоб нет. Пульс — столько-то ударов в минуту, ритмичный. А/Д — столько-то мм рт. ст. В легких дыхание — везикулярное. Живот — мягкий, при пальпации безболезненный.
Физиологические отправления не нарушены.
Дз.: Здоров.
Вр. — подпись
За два месяца до этого Иван Васильевич соизволил допустить нас к средствам личной гигиены, пардон дыхания, учинив другую запись: 27/X-78. Допущен к работам в ИП-46, ПДУ-1.
Тут подразумевались: изолирующий противогаз, который в отличие от фильтрующего, использовавшегося в Гражданской обороне, имеет замкнутый цикл дыхания; и портативное (переносное) дыхательное устройство, которое имеет вид темно-красного пенала. Это как в фильмах про Отечественную войну, где немцы всегда представлялись с ребристыми цилиндрами противогазов. Так, наверное, и образ советского, да уже и российского подводника кинематографисты просто обязаны предъявлять зрителям с ПДУ. И кстати, похожие приборы носят шахтеры.
Это все предусматривалось на случай аварийной ситуации, чтобы каждый из нас имел возможность выжить, включившись в упомянутые дыхательные аппараты.
На глубине
На этом наши мытарства на берегу закончились и начались другие — в море.
«18.12.1978 г., московское время 1315
Бухта Павловского
… сегодня мы заступили на боевую службу…
… вчера с тобой расставался…
Вчера заступил на вахту ночью в 24.00 часа и стоял до 04.00 утра, а перед этим было мое время отдыха около 4 часов… А когда заступил на вахту, то даже и спать не хотелось, хоть и спал перед этим 2-2,5 часа, усталости не чувствуется. Стараюсь сейчас больше читать. Еще вчера осилил «Актеры зарубежного кино», так себе, ничего хорошего… Вчера начал читать какую-то худобу — книжицу, в которой не хватает доброй части страниц, дочитал. Книжица о подводниках, кто-то из моряков хвалил, а мне понравилась лишь отчасти — чего-то в ней не хватает, быть может, даже доброго юмора.
Сегодня все часы перевели на московское время. Ходят слухи, что 8-го марта сдаем свою коломбину.
С заступлением на боевое дежурство отсчет распорядка дня велся уже не по хабаровскому, а по московскому времени. Разница составляла семь часов. Понятное дело, боевое управление стратегической составляющей Вооруженных Сил Советского Союза велось из Москвы, поэтому и время отсчета должно было совпадать.
P. S. …это пятый Новый Год, который буду встречать не в домашних условиях».
Нашел чем хвастаться или от чего печалиться. Впоследствии жизнь показала, что это не предел, как минимум еще дюжину Новых годов подряд я отметил где угодно только не дома — на службе. Хотя и не был в море.
«19.12.1978 г., московское время 0230
Японское море
Время уже 13.00. Сегодня постригся, да так, что кто-то сказал, что я похож на школьника.
Я сел писать письмо ночью, однако не помню, по какой причине случился перерыв продолжительностью в десять часов.
Не я один постригся, многие товарищи это сделали раньше меня, а некоторые даже под ноль, я лишь взял с них пример, правда, не до такой крайней степени.
Сейчас на вахте…
…к этому нет никакой любви или хотя бы интереса. Хочу видеть тебя…
Примерно с 20 на 21 декабря мы через пролив Лаперуза перешли из Японского моря в Охотское. Этот пролив разделяет Японию и Советский Союз (сейчас Россию), а если иметь в виду территорию, то острова Хоккайдо и Сахалин. Это был мой второй переход через него, которому повезло быть воспетым в известной песне. Впервые я проходил тут на пароходе «Советский Союз» в 1976 году, когда, будучи курсантом, плыл на Камчатку — к месту моей стажировки.
Согласно международному праву в мирное время все проливы подводные лодки должны проходить в надводном положении, поэтому «К-523», чтобы не привлекать внимание разведок отнюдь не дружественных нам государств, проходила пролив Лаперуза всегда ночью. Так как этот переход был довольно продолжительным по времени, около 6-8 часов, то свободные от вахты члены экипажа могли подняться в ограждение рубки. Проход через пролив в зимнее время не оставил особых впечатлений у членов экипажа: темный силуэт Сахалина с левого борта, а по правому — светлый сполох на небе со стороны Хоккайдо. А вот летом бурун воды, толкаемый носом подводной лодки, и волны, расходящиеся по бортам вкосую, светятся, мигают, искрятся, что выглядит величественно и запоминается. А все море фосфоресцирует в основном фиолетовым, красноватым или зеленоватым цветами. Проведешь по мокрой резиновой обшивке корабля пальцем, и микроскопический планктон высвечивает то, что ты начертил.
«21.12.1978 г., московское время 0045
Охотское море
Стою на вахте, настроение такое же, только усугубленное желанием поспать.
Нового ничего нет. Наши ратные будни так серы и однообразны, что один от другого не отличить. Живу только сегодняшним днем. Завидую Уласкину. Ему уже не грозит военная организация».