Что оказалось на самом деле, расскажу по порядку.
Особый отдел КГБ был недоволен пресной жизнью и отсутствием приключений при проведении проверок на предмет преданности личного состава идеям своей страны. Ни шпионов нет, ни даже диверсантов. Захотелось проверить какую-нибудь службу и сделать это не просто абы как, а проявить оперативную смекалку и выдумку с безудержным полетом фантазии. Чтобы поразвлечься, а заодно и проверить бдительность службы контрольно-пропускного поста, особый отдел решился на смелый и выдающийся «производственный эксперимент», а фактически на глумление над формой советского морского офицера. Нашли бульдога, надели на него военно-морской кителек, сфотографировали и даже подобрали особиста с похожей физиономией, вручили ему шутовскую «ксиву» и, благословив, отправили на совершение подвига. Глупость, конечно, но ведь эффект-то был достигнут!
В результате бдительности дежурных КПП ими была выдержана изощренная и издевательская проверка, к которой очень серьезно и с творческим подходом готовился особый отдел. Сам особый отдел с затеей не то чтобы провалился, но был удовлетворен работой контрольно-пропускной службы. Она еще раз вознеслась на недосягаемую высоту, впрочем, она и так там была, так как возвышалась над всей флотилией, на господствующей высоте. А бдительный матрос, обнаруживший собачью морду на пропуске, всему КПП был поставлен в пример и премирован десятисуточным отпуском с выездом на родину.
«26 марта 1980 г.
Партсобрание.
Строгий контроль кандидатов в МВД.
К 1 июня направить военнослужащих в ШТ (школу техников) для обучения.
Первые два вопроса касаются работы с личным составом: выдача направлений (путевок) для работы в милиции и отбор кандидатов для учебы в Школе техников ВМФ во Владивостоке. В первом случае видна ротация кадров с их перетеканием из министерства обороны в правоохранительные органы, во втором — удержание моряков с переводом в более высокую мичманскую «лигу».
Ужесточить контроль по СДП (секретное делопроизводство).
За время моей службы в штабе серьезных нарушений в этом виде деятельности не возникало. Хотя по флоту ходили разные байки о том, как падали в воду портфели с секретными документами и пакетами и о производимых поисковых мероприятиях с использованием водолазов.
Неготовность «ТЛ-9» к учениям во Владивостоке».
С торпедоловом ситуация в принципе была понятной. Это как в военно-морской притче. Моряк в строю: краб (кокарда) погнут, подворотничок грязный, бляха не чищена, ремень болтается, брюки не глажены, обувь не блестит и сам не стрижен и не брит. Словом миллион замечаний. А нет моряка, и возникает лишь одно замечание: отсутствует в строю. Здесь встает вопрос о цене замечания.
Как-то я оказался свидетелем разговора молодых мичманов, строивших виды на жизнь после демобилизации. Шло обсуждение общеизвестного для нас факта, что в 32 года — а если точнее, в 35 лет — мичману можно выйти на пенсию. При этом в их речах чувствовалась некая обреченность по поводу предполагаемого срока жизни. Суть разговора такова. Дескать, надо прослужить на атомных лодках до 35 лет, а не до 32-х. Ведь срок подписки составлял 5 лет, а полагалось перекрыть 25 календарных лет службы в льготном варианте. Для этого требовалось три срока подписки, или 15 лет, что в двойном исчислении добавляло в стаж 30 лет. Вот и получалось, что прослужить надо было до 35-ти лет. А так как последствия радиационного облучения были не изучены и весьма малоизвестны, то один из мичманов так и сказал:
— В тридцать пять лет уйду на пенсию, дальше, если повезет, еще лет 8-10 погуляю. А там и помирать можно.
Теперь смешно это вспоминать, когда видишь, что все оказалось гораздо лучше и надежнее, чем мы тогда могли думать.
В связи с этим мне вспомнился анекдот, который в то время ходил в мичманской среде.
Ко всеобщему удовольствию и всемирной радости, на Земном шаре построили коммунизм. С его победой войны отпали сами собой, так как взаимных претензий у стран не стало: никто ни на кого нападать не собирался. Поэтому армию и флот распустили.
И вот демобилизованный с флота мичман возвращается на родину. В исполкоме по месту прибытия ему предлагают разные сферы деятельности, в которых он мог бы себя проявить с наилучшей стороны. Однако в перечне должностей по душе нашему герою не пришлась ни одна. Тогда ему говорят:
— Уважаемый, скажите сами, где бы вы желали трудиться?
— Я бы пошел в милицию, — сказал бывший мичман.
— Вы знаете, уважаемый, при новом строе сознание народа поднялось на такую высоту, что преступность искоренена. Мы расформировали все структуры правоохранительных органов.
— Тогда возьмите меня в пожарники.
— Дело в том, уважаемый, что при коммунизме сознание народа поднялось на такую небывалую высоту, что люди ведут правильный образ жизни и стали настолько бдительными, внимательными и осторожными, что у нас не возникает пожаров, поэтому нет должности пожарного.
Бывший мичман, уставший от придирчивости коммунистического бюрократа, вконец разозлившись на него и на вновь построенное общество, закричал:
— Что вы ко мне пристали? Да не буду я работать!
Хотя, мне кажется, любой бывший мичман, оказавшись на отдыхе, сумел бы себе найти занятие по душе даже при коммунизме.
«1 апреля 1980 г.
Подготовка к ЗКШУ (закрытые командно-штабные учения) объединения:
Покрасить палубу в предбаннике у А. П. Петренко (кабинет секретной части).
Вымыть дверь — там же.
Вымыть ящик.
Прибить рейку в среднем проходе 3-го этажа.
На трапе вымыть двери.
Опечатать на трапе все электрические щиты.
На трапе 2-го этажа убрать ключ.
Входные двери в штаб вымыть.
В кабинах гальюна навести порядок.
В среднем проходе вымыть все двери и панели.
Убрать пыль».
В этот день жена разбудила меня паническим криком:
— Плита горит!
А просыпаться так не хотелось! Тем более под непонятный перезвон домашний аварийной тревоги. Мало их было на подводной лодке, так еще и тут, в штатских условиях. По привычке я сел и начал ощупывать ближайшее пространство, пытаясь наткнуться на своего верного друга — ПДУ. Осознав, что нахожусь дома, а не в родном отсеке, я в одних трусах притянулся на кухню, по пути морально готовя себя к борьбе за живучесть квартиры. Я ожидал увидеть огромные языки пламени, нешуточный пожар. Но меня встретила Лена с радостной улыбкой:
— Первое апреля! Разыграли! Разыграли!
Розыгрыш удался, чего не скажешь о завершении моего прекрасного состояния — сна.
Когда служил на корабле, жена частенько сетовала на то, что я очень редко бываю дома. А когда я оказался в штабе и стал бывать дома практически каждый день, жена оказалась недовольна тем, что я мало приносил денег. К сожалению, в этой жизни сложно найти золотую середину. Моей жене угодить было трудно, ей хотелось, чтобы я каждый день приходил домой с оттопыренными карманами от пачек денег. Хотя, если честно, то даже если бы мне и удалось так замечательно устроиться, то она все равно нашла бы причину, чтобы дуться и выражать недовольство. Наверное, так устроены не только женщины, а и мужчины тоже.
Командно-штабные учения флотилии предварили на более низком уровне — в дивизии. Однако моя обязанность по их подготовке не изменилась — наведение штабного лоска — это прерогатива коменданта. Хотя должен заметить, что в старом здании, где находился наш штаб, молодому мичману сделать это было как минимум сложно. Навести порядок теми средствами, которые отпускались, было проблематично, да и моего опыта для этого недоставало.
«22 апреля 1980 г.
На завтра:
А. В. Авдеев — перегрузка боезапаса.
В. С. Маляров — проверка готовности к боевой службе.
Подготовка «ТЛ-9» к выходу в море на 2-3 мая.
Заказать изделия А. В. Авдееву — 3 больших и 1 малое.
Г. М. Щербатюку заказать — 2.
Подведение итогов соцсоревнования».
Неотвратимая как рок боевая деятельность дивизии атомных подводных ракетоносцев — перегрузка боезапаса, подготовка к автономке — где-то краем цепляет даже такое, казалось бы, на первый взгляд крохотное и незначительное суденышко, как торпедолов. Без него процесс боевой учебы по минно-торпедной части просто встает на месте.