─ А теперь кричи, сука, зови на помощь, стони. Это возбуждает меня.
Балерина не собиралась звать на помощь. Тихий всхлип перешёл в протяжный стон наслаждения.
─ Ненасытная тварь! Получи!
Впившись ногтями в тонкую кожу, он насаживал на себя девушку всё жёстче и жёстче, пока та не выгнулась и не обмякла, растянувшись на полу.
ОН так и не смог кончить. Осознание приближавшегося оргазма волновало, будоражило, но разрядка так и наступала.
Перешагнув через Таню, ОН направился к окну, не желая, чтобы кто-то видел его досаду. Девушка с трудом поднялась на ноги, поправила одежду и, подойдя сзади, обняла за плечи.
─ Спасибо. Всё было круто.
ОН криво усмехнулся. Для кого как. Вот он лишь в очередной раз доказал самому себе, что проблемы существуют. ТА, что заставила его жить, сгубила его. Именно по ЕЁ прихоти ОН разбудил в себе звериные инстинкты, именно поэтому ОН стал садистом в постели. А что теперь? Теперь ЕМУ хотелось большего, не подчинения и раболепства, а настоящих мук, настоящих слёз, настоящей крови. К чему это ЕГО приведёт? Но, увидев лишь раз фото юной Насти, ОН почувствовал, что в душе шевельнулось что-то человеческое, то, что могло сделать из него нормального, такого, как все. А именно стать, как все, он сейчас хотел больше всего на свете. Именно Настя Максимова могла стать таблеткой, живительным источником, причиной созидать. Но её больше нет, и виноват в этом ОН сам.
Дверь гримёрки чуть не сорвалась с петель. Худющая, длинная, как жердь, балерина в чёрном купальнике и шерстяных гетрах, натянутых выше колен, ворвалась в крохотное помещение и упала на стул, тяжело дыша.
─ Танюх, выпить есть?
Таня отрицательно покачала головой.
─ Ты чего такая взъерошенная?
Жердь покосилась на гостя, стоявшего у окна.
─ От ментов едва отделалась. Всю кровь выпили. Вот возьму, пошлю всё к чёрту и укачу за рубеж. Мне там местечко тёплое подыскали. Не танцевать, так хоть билеты продавать пойду. Но жить в этом кошмаре невозможно.
─ И что говорит полиция? ─ ОН развернулся в пол-оборота и уставился на девушку.
─ Здрасте, Павел Анатольевич. Что говорит? Говорит, что маньяк на балерин охотится. Нет, вот Жоржик вызов даст, и я в Париж. Так тут меня и видели! Может, со мной, подруга?
Таня печально усмехнулась.
─ Нужны мы там. Я вот и тут роль получила.
Длиннющая барышня понимающе кивнула в сторону гостя.
─ Ага, был бы у меня в России спонсор, и я бы наплевала на всех маньяков. ─ Она потянулась к столику и взяла в руки чёрно-белое фото.
─ Ой, это ж сколько лет назад было? Лида и Настя. Надо же… Лидки уже нет.
Таня кашлянула.
─ И Насти нет.
─ Насти? Ты чего? Ну с Лидкой ясно. А вот Настюху я недавно видела. В Париж летели в одном самолёте неделю назад. Я хотела с ней поздороваться, да она меня не узнала. Я ведь самой низкорослой в группе была, а теперь вымахала, как каланча.
ОН хотел подбежать к девушке, схватить её за руки и больно сжать запястья. Он готов был трясти хрупкое тело и орать, рычать, крушить всё вокруг. С трудом взяв себя в руки, ОН улыбнулся.
─ Ты ошиблась. Я присутствовал на похоронах. Настя ─ дочь моих близких друзей. Мы с Игнатом…
─ С Игнатом? Это не тот ли высокий блондин, встречавший её в аэропорту?
Вся кровь отлила от ЕГО лица. Как такое могло случиться? Разве что хитроумный Максимов решил перестраховаться и вывезти дочь, не дожидаясь, как пройдут переговоры? Что ж, это меняло дело, нет, это меняло всю ЕГО жизнь, это давало надежду, что ночные кошмары, наконец, прекратятся, и жажда жить приостановит процесс саморазрушения.
─ Игнат встречал Настю? Значит, она жива? Это хорошие новости. Я был близок с семьями Максимовых-Тулиновых. Прекрасные люди.
Схватив со стола чёрно-белый снимок, ОН бросился прочь, прочь от этих раскрашенных кукол, от запаха кулис, от света софитов. ОН должен побыть в одиночестве, обдумать всё сегодня, а завтра ОН окажется во Франции, там, куда ОН никогда не собирался возвращаться.
Глава 29
─ И что? Ты что-то выяснил? ─ Репин смотрел на Тулинова, нервно курившего у окна.