- Малявка, дело не в тебе. Точнее, как раз-таки в тебе, но вина эта полностью на мне, потому что я боюсь, что, пока мы будем выполнять заказы, с тобой что-нибудь случится. Те, на кого мы охотимся, не просто какие-то люди, едва научившиеся держать в руках оружие - они такие же профессионалы. А ты, - на этих словах он грустно улыбнулся и против воли потрепал её по волосам, - ещё слишком неопытна, чтобы с ними встречаться.
Он хотел добавить, что, если придётся убить, - это тяжёлый груз, который для неё пока непосилен, но промолчал.
А ещё он ожидал, что она привычно нахохлится и обиженно сложит руки на груди, потом разозлиться и хорошенько ударит небольшим кулачком по его макушке, но Каннила лишь опустила голову.
Опустила и тихо-тихо, почти плача снова, спросила:
- Ты совсем мне не доверяешь, да?..
Доверяет, возмутился Мира мысленно, доверяет больше всех остальных, просто боится за неё. Как бы он её не учил, неопытному человеку против профессионалов выстоять можно лишь по чистой случайности или благодаря какой-то небесной удачи, но не из-за собственных сил точно, и он знал об этом не понаслышке. А девочка - она ведь учится обращению с оружием всего ничего, всего каких-то четыре года, и для большого опыта этот срок - ничего не значит.
Нет, вздохнул он, но на этот раз уже не обманывая себя, не доверяет. Только не ей, а её умениям.
- Малявка...
Каннила резко вскинула голову, но в глазах её, как и в голосе, больше не было боли, только мольба.
- Мира, - просяще и очень тихо начала она, - пожалуйста, доверься мне. Ты ведь меня хорошо учил, нет, ты ведь меня учил, а не кто-либо другой, - девочка взяла его руку в свои маленькие ладошки и сжала, - неужели ты не доверяешь себе? Неужели не веришь в собственное мастерство?
На самом деле, себе Мира вообще не доверял, но перебивать не стал, и Каннила, чуть помолчав, продолжила:
- Мира, со мной всё будет в порядке. Обязательно. А вот с ней, - она взмахов руки показала на застывшую Аиуту, - нет. Мира-а-а, ну ты же не хочешь, чтобы с ней что-либо случилось, правда? Пожалуйста...
На самом деле, ему было всё равно.
Ему, а не ей. И это, наверное, всё и решило.
Мира вздохнул.
- Хорошо.
Во второй раз за вечер его повалили на кровать с объятиями, только теперь это "пламя" счастливо смеялось.
***
Аиуту кусала губы и не знала, куда деть руки, а Каннила - громко и совершенно неподобающе для девушки ругалась, раз за разом огревая его по голове. А Мира сидел на расстеленном плаще и неловко улыбался, здоровой рукой потирая голову.
Как-то так получилось, - совершенно неожиданно и случайно, - что одна из стрел задела его и пронзила насквозь плечо, поэтому одна из рук, которая правая, была совершенно обездвижена. Сам Мира не чувствовал никакого дискомфорта по этому поводу, потому что не чувствовал боли, больно было скорей от льдистых глаз, в которых, помимо ярости, стояли слёзы.
Как-то так получилось, - и Мира честно не знал, как, - в их небольшом отряде без ранений на этот раз оказались как раз-таки женская половина, которая всегда куда-то попадала. Каннила чаще всего отделывалась лёгкими порезами и ссадинами, за которые постоянно получала нагоняи, Аиуту, из-за более ответственной и сложной работы, доставалось больше - то просто заденет, то ранит серьёзно.
Наверное, Мира не должен был, но он шутил о том, что такую Аи, всю в шрамах и синяках, никто не захочет даже замуж брать, за что получал от Каннилы неизменно сильные и особо болезненные удары.
А ещё, наверное, он должен был чувствовать хоть что-либо, связанное со своей раной. Но, увы, ничего не было.
В конце концов девушки успокоились, притащили его к озеру неподалёку и принялись промывать рану. Луна стояла высоко, и нужды в факелах и прочих осветительных приспособлениях не было, поэтому они просто осторожно стянули с него рубашку и едва не выругались снова - рана уже начинала гноиться. В итоге ругалась только Каннила, и ругань её была слышна едва ли не на весь лес, пока она ходила за бинтами и мазями на поляну, где они разбили небольшой лагерь. Аиуту тем временем осторожно промыла рану чистыми краями его же рубашки с одной стороны, потом переместилась на спину.
Они обработали её быстро, потому что вдвоём, оно, конечно, сподручнее, потом, устроившись по обе стороны от Миры, принялись забинтовывать, максимально осторожно, и он буквально почувствовал, как Аиуту за спиной застыла.
- Не знала, что у тебя есть татуировка, - удивлённо произнесла она, и Каннила, тоже удивившись, опираясь на его здоровое плечо, перегнулась, чтобы увидеть.
- А, - беззаботно пожал плечом Мира, и Каннила от такого действия ойкнула, - ты и не спрашивала.
- А чего она такая маленькая? - девочка вернулась на место и непонимающе посмотрела ему в глаза. - И почему именно круг?
Мира хотел ответить, что так уж ему захотелось. Захотел, но не ответил, потому что изначально татуировка, как рассказывала бабка, что выходила его, была на всю спину, огибала лопатки и поясницу.
- Это не круг, а змей, пожирающий свой хвост, - со вздохом поправил он, - и изначально он был большим.
Повисла тишина. Каннила напротив него неловко потупилась.
- Мира, ты не понимаешь, - тихо сказала за спиной Аиуту, - она очень маленькая. Тут даже головы змея не различишь.
Аиуту, несомненно, умна, подумал Мира, и она догадалась, откуда эта татуировка и что он имел под "большой". Но Каннила слишком мало знала о мире, хоть и была смекалистой, слишком поверхностно, поэтому по-детски наклонила голову к плечу и пожала плечами.
- Может, тебя обманули, когда её делали?
Он открыл рот, чтобы опровергнуть её предположение, но девушка успела быстрее:
- Скорей всего. Правда ведь, Мира?
И ему ничего не оставалось, кроме как согласно кивнуть.
- Да.
- А почему именно змей? - в льдистых глазах мелькнула заинтересованность.
Потому что эта знак моего бремени, подумал Мира, но вслух произнёс совершенно другое:
- Да я молодым был, вот и решил сделать себе на спине что-нибудь по страшнее. Признай, жутко ведь звучи: змей, пожирающий собственных хвост?
Каннила поморщилась.
- Очень. Ну и вкус у тебя.
Он засмеялся так громко, что в воде, булькнув напоследок, всполошились рыбки, а с соседних деревьев вспорхнули растревоженные птицы. Девушки снова засуетились вокруг него, ругаясь и обматывая бинтами едва не открывшуюся рану, а Мира, успокоившись, смотрел на водную гладь, на лунную дорожку на ней и улыбался.
Грусти не было. Наверное, это потому, что он всегда знал, что так будет. Богиня не сказала, когда именно придёт его время и при каких обстоятельствах это случится, оставила после себя лишь такой вот подарок - татуировку, которая своим размером должна была дать подсказку. Правда, и тут богиня была в своём духе - поместила змея Мире на спину, так, чтобы он сам не смог увидеть.
Тогда ему это было и не нужно - полученная сила опьяняла, а возможность прожить долгую жизнь в молодом теле - дурманила.
Да, подумал Мира, и почувствовал, что улыбка наполнилась грустью. Он всегда об этом знал.
Аиуту с Каннилой закончили перевязку и расположились напротив, не решаясь ничего сказать. Когда он повернулся к ним, одна смотрела на него, а другая - в сторону озера. В льдистых глазах задумчивости было слишком много, и она словно думала о чём-то слишком серьёзном и слишком тяжёлом для неё.
Мира заставил себя сменить грусть на насмешливость.
- Маля-а-а-авка, - издевательски протянул он, слегка прищуриваясь для придания эффекта, - такое чувство, словно ты сегодня вообще не причёсывалась.