На мои возражения по поводу незаслуженной, на мой взгляд, героизации моей персоны, авторы очерков обычно заявляли примерно одно и тоже: «Нам виднее!»...
После этих публикаций пошло множество самых разнообразных писем. Все «за» были действительно разные и, видимо, затрагивали авторов лично, под самый корень. Все «против» — удивительно одинаковые, с налетом ненависти и «обличающие»: «Не было!.. Ложь!.. Клевета на действительность!.. Интересно, какой национальности?.. Не еврей ли?..» — вплоть до знакомого и родного, самого простого и распространенного — «Под суд его!.. Ату!»
Пошли письма в КГБ и во всякие другие «инстанции», с требованиями немедленной расправы!
Все это не могло остаться без внимания КГБ... И оно среагировало... Но об этом чуть позже.
Тем временем моей историей заинтересовались в дирекции Музея Отечественной войны на Поклонной. Через Сокола я помог нашему музею установить контакт с документальным архивом австрийского Сопротивления в Вене. Оттуда был получен ряд документов, подтверждающих то, о чем написано в очерках и моей книге. Позже, в год пятидесятилетнего юбилея нашей Победы, в Гвардейском зале музея, на стенде № 46 появилась моя фронтовая фотография и секретная карта вермахта обороны Вены, доставленная через линию фронта в штаб 3-го Украинского фронта незадолго перед началом операции по освобождению столицы Австрии. Фотография действительного героя австрийского Сопротивления, чьи действия сохранили Вену и многие тысячи жизней наших воинов, — Карла Сцоколля появилась на стенде только после моего настоятельного требования.
Еще одно свидетельство из переписки К. Сокола с заместителем директора Центрального музея ВОВ Григорьевым В. А. Вена 15.01.1991:
«Передайте Борису Витману сердечный привет и сообщите, что я посетил Вальпургу Венграф. Она подтвердила участие Бориса вместе с ней в движении Сопротивления. Группа Кралля, к которой они относились, была одной из групп, участвовавших в осуществлении моей акции».
С Соколом у нас поддерживалась переписка. В одном из писем он сообщил, что имел разговор с Европейским издательством[30] на предмет издания моей книги в Австрии и что получено предварительное согласие. Однако издательство хотело бы сначала познакомиться с содержанием книги, получив несколько отрывков, переведенных на немецкий язык, а еще лучше изданный у нас экземпляр книги.
После сигнального экземпляра прошло уже порядочно времени, а выпуск тиража почему-то задерживался. Ссылались на финансовые затруднения. Нечем было заплатить за картон для жесткого переплета. Я согласился на мягкий, но и на него не нашлось. Потом выяснилось: издательству мягко намекнули: деньги у вас будут, но не на издание этой книги, а других... Объяснить толком кто «намекнул», так и не смогли, или не решились...
Опубликовать рукопись удалось только в 1993 году в казанском издательстве «ЭЛКО». Но когда часть тиража (25 тыс. экземпляров) была уже напечатана, у издательства не оказалось денег, чтобы выкупить книги у типографии. Выручили московская контора «Норильск-никель» и фирма «Юлия». Они перечислили издательству нужную сумму, и в Москву в распоряжение этих спонсоров поступило восемь с половиной тысяч книг.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Время стрессов.
Время прессы.
Время пошлых интересов.
Время лжи, пройдошных книг
Время каверзных интриг.
Время митингов и сходок.
Без надежд и без находок.
Время, что покинул Бог, —
Для безвременья пролог.
Валерий Кравец
46. Пришелец из прошлого
Он стоял перед раскрытой дверью, не спешил переступить порог. Среднего роста, со слегка нагловатым взглядом карих немигающих глаз. На вид лет сорока, не более. Демисезонное пальто, меховая шапка (было начало марта 1991 года). На злоумышленника вроде бы не похож, к тому же — один.
— Борис Владимирович, если не ошибаюсь? .
— Нет, не ошибаетесь. Входите, пожалуйста.
— Не выгоните?..
— Это почему? — не понял я. — Вы, собственно, по какому делу?
— Комолов[31]... Из контрразведки КГБ, — представился он, и протянул удостоверение. В такой прямоте было что-то не совсем обычное... Я не стал смотреть его гебистскую книжицу. Захотелось показать, что не боюсь, а точнее, хотел убедить в этом самого себя. Уже с детства одно упоминание этого ведомства вселяло страх и чувство незащищенности. И не только в меня... О ночных рейдах «черного ворона» и визитах голубых фуражек говорили шепотом, боязливо оглядываясь по сторонам. Замирали в страхе от звука остановившейся у подъезда машины...