Я убежден, что национальность, так же как и вероисповедание, исключительно личное дело каждого. Любое государственное вмешательство в эту сферу является, на мой взгляд, величайшей бестактностью.
Подобная практика неизбежно приводит сначала к национальной или религиозной обособленности, а потом и к распрям, конфликтам и даже войнам. От национал-патриотизма до нацизма — один шаг.
Ничуть не лучше и идеологизированный партийно-классовый интернационализм, являющийся лишь временно усыпляющим наркозом, не способным остановить реакцию внутреннего распадг многонационального государства. Не секрет, что великий русский писатель Лев Толстой считал национал-патриотизм первопричиной многих наиболее кровопролитных войн...
Позволю себе заметить, что в национальном вопросе позиции кандидата наук С. П. Шершавого и писателя Л. Н. Толстого явно не совпадают.
Интеллектуальный уровень ряда оппонентов хорошо виден на примере Николая Ивановича Пронина из города Бронницы. Он пишет:
«Ваша публикация в «Комсомолке» — не что иное, как лагерная туфта, то есть наглая и беззастенчивая ложь, а ваш герой Борис Витман — опытный мошенник и незаурядный бабник... И все его подвиги чистая липа... Каким образом рядовой боец, начавший службу во Львове, оказывается в Бессарабии?.. Переброска частей из округа в округ (во избежание расходов) не практиковалась... Почему же вы даете право на выводы и обобщения рядовому?» И далее на четырнадцати страницах все в таких же маловразумительных умозаключениях. Но больше всего негодует Н. И. Пронин из-за того/ что приговор мне вынесла «тройка» в составе Абакумова, Алферова и Меркулова. Это, уверен Николай Иванович, «самое большое вранье». «Надо же, — возмущается он, — всего-навсего командир взвода, максимум в звании ст. лейтенанта, был осужден ни больше ни меньше двумя министрами и Генеральным прокурором Красной Армии. Не всякий такой чести удостаивался».
Что поделаешь, сам удивляюсь. Кстати, и постановление о моем аресте утверждено «самим» министром Абакумовым, а санкционирован арест заместителем Генерального прокурора СССР (вскоре был повышен в должности и стал генеральным) — генералом Вавиловым. Внизу подписи «согласных», среди них — тоже небезызвестный — генерал Власик. Фрагмент подлинного документа из Центрального архива КГБ СССР представлен ниже.
Свое послание в редакцию газеты Н. И. Пронин заканчивает советом: «Если вам опять случится совершать презентацию какого-нибудь невинно пострадавшего с необычной судьбой, обратитесь в МВД СССР, и вам там дадут абсолютно точную справку, когда, кем и за что был осужден имярек такой-то».
Весь мир знает, что обращения в МВД и КГБ о судьбе Рауля Валенберга или о пропавших польских офицерах до сих пор остаются без ответа, не говоря уже о судьбе миллионов собственных узников, исчезнувших «без права переписки» в застенках этих ведомств. Разглагольствования вышеупомянутого «товарища» являются самым бессовестным кощунством.
Об «абсолютной точности» (как считает Н. И. Пронин) справок и документов, изготавливаемых умельцами из МВД СССР, можно судить по тому, как «документировано» была оформлена моя незаконная ссылка. Как уже упоминалось, в 1946 году меня вместо демобилизации из армии отправили на Урал в поселок Половинку Пермской (тогда Молотовской) области. В этом шахтерском поселке (вскоре переименованном в город) всем прибывшим вместе со мной зачитали приказ об увольнении из армии и закрепили за угольной шахтой. Менять место работы без согласия начальства никто не имел права — еще действовал правительственный указ военного времени, согласно которому самовольный уход с предприятия угольной промышленности считался дезертирством. Закрепление за шахтой было равнозначно ссылке или спецпоселению.
Действие указа перестало на меня распространяться после назначения на должность архитектора при горисполкоме. Таким образом, вроде бы не исключалась возможность уволиться по собственному желанию и вернуться в Москву. Но такой вариант не устраивал «органы». Был составлен «документ», дающий основание мой отъезд из Половинки считать побегом.