Другой раз увидел ее, когда она выходила из машины отца, в черной кожаной куртке, без головного убора, опять с той же спадающей на глаза прядью волос. Нет, это было неотразимо... Иногда она даже сама управляла этой большой черной машиной!.. Или мы это уже все вместе придумали?.. Всю зиму она ходила в своей черной кожаной куртке, без головного убора.
Я знал, что в нее было влюблено чуть ли не все мужское население школы, включая комсорга школы Романа. Даже наш молодой директор Иван Петрович, как поговаривали, тоже был к ней неравнодушен. г
Я долго сопротивлялся этому все сметающему чувству, убеждал себя в том, что недостоин ее, что не обладаю никакими необходимыми достоинствами... И все же написал ей записку. Ответа не последовало. Позже подруга Галины Шура Пахарева рассказывала: «Галина каждый день ворох этих записок выбрасывает в урну, не читая». Значит, и мою записку постигла та же участь. «Ну и поделом, возомнил себя героем-сердцеедом!!!» И все же самолюбие было уязвлено. Я заставлял себя не думать о ней и старался избегать встреч.
В дополнение к занятиям легкой атлетикой записался еще и в волейбольную секцию. Но однажды во время игры в спортзале появилась Галина. Я тут же покинул зал и решил больше там не появляться. Прошло несколько дней, ко мне подошла Шура Пахарева и вручила маленькую записочку. Еле сдерживая волнение, прочел: «Если тебе неприятно видеть меня, я больше не буду ходить в спортзал. Галина В.»
После этой записки состоялось наше первое торжественное свидание. Мы шли по малолюдной Брестской улице и боялись прикоснуться друг к другу. Шел снег, было холодно и скользко. Мы никак не могли решиться даже толком взглянуть друг другу в глаза. Иногда звучал короткий вопрос и односложный ответ. Наше первое свидание в заснеженных холодных сумерках скорее походило на прощание людей уже все высказавших друг другу. В конце концов я проводил ее до дома на Васильевской улице, и мы расстались.
Только когда она скрылась в подъезде, почувствовал, что продрог до костей: меня колотил озноб и преследовало ощущение яростного недовольства собой. Я нещадно ругал себя за непростительную робость, обзывал размазней и думал, что между нами все кончилось... Но на следующий день на перемене Галина, проходя мимо, незаметно сунула мне в руку записку:
«... Извини, что все так нескладно получилось у нас с тобой. Я очень волновалась и не могла говорить. Скажи, что не сердишься на меня. Жду ответа»...
Ничего более прекрасного в жизни я не получал...
Продолжение нашего романа развивалось бурно! Но главным образом в записках — мы им доверяли наши самые сокровенные и пылкие чувства. Дни не летели, а горели — это были самые счастливые дни, хотя и не без огорчений... Появились враги- соперники. Не раз пытались поколотить, поджидали после уроков, но друзья или сопереживающие девчонки предупреждали, и я изменял маршрут... В ту пору я дружил с Ростиславом Шабадашем. Это был смелый и крепкий парень. Когда шли вместе, на нас не решались нападать. Но опасность все нарастала. На всякий случай стал носить в кармане перочинный ножик (уже были крутые угрозы). И когда однажды все-таки напали трое, я успел отскочить в сторону и раскрыл нож. Это их остановило, и, видимо, послужило предостережением для других. Меня оставили в покое.
Записки Галины хранил дома в специальной коробке, оклеенной изнутри красным шелком. Раньше там лежали мамины духи с французским названием. Коробка сохранила остатки волшебного запаха и напоминала о глубине чувств. Каждый раз, возвращаясь из школы, я доставал коробку и перечитывал записки. Каждое слово, каждая запятая, не говоря уже о многоточиях, имели для меня огромный СМЫСЛ.
Забегая вперед, скажу, что, вернувшись домой через семнадцать лет, я нашел коробочку с записками там, где ее оставил, уходя в армию. И что удивительно — записки сохранили едва уловимый тончайший аромат маминых духов.
Заканчивался 1936 год. В школе готовились к новогоднему маскараду. Мне поручили оформить новогоднюю стенгазету. Под впечатлением прочитанного фантастического романа я изобразил на листе ватмана межпланетный корабль, устремленный к звездам, а пилотами представил, конечно, Галину и себя. Одновременно готовил маскарадный костюм.