Я наскоро подкрепился и принялся расшатывать решетку. Женщина все еще громыхала своей шваброй. Окошко было высоко и действовать приходилось, повиснув на одной руке. После долгих усилий мне удалось оторвать крепление решетки. Надо было спешить, жандармы могли вернуться.
Пока я возился с решеткой, снизу дважды поднимался дежурный проверить, как идет уборка. О его появлении меня предупреждал звук его же шагов.
Сознание того, что теперь смогу найти товарищей, предупредить их о грозящей опасности и даже, может быть, связаться с разведцентром, придавало решимости. Я понимал, что донос, пока его еще не прочли, необходимо уничтожить, а еще лучше захватить с собой.
В тот момент, когда уборщица вышла из кабинета вылить из ведра воду, я ухватился за низ проема, подтянулся, просунул в окошко сначала ноги, потом корпус, прислушался и вылез в коридор. В голове только одна мысль: поскорее выбраться отсюда, пока не вернулся гауптман со своей командой. Каждую минуту снизу мог подняться дежурный унтер-офицер. Внизу у входа — часовой с автоматом. Еще во время допроса я заметил, что окно в кабинете начальника выходит во двор. Дверь в кабинет все еще оставалась открытой. Не мешкая, кинулся к заветному окну. Приоткрыл створку и глянул вниз. Во дворе никого. Под самым окном крыша небольшой пристройки. С нее до земли не более двух метров. Уже хотел занести ногу на подоконник, но вспомнил о доносе. Заставил себя вернуться к письменному столу. Ящик оказался незапертым. Знакомый мне листок лежал сверху. Схватил его, сунул под рубашку и вылез на крышу пристройки. Еще раз убедился, что двор пуст, и соскочил на землю.
Снова прислушался. Все тихо. Затем услышал звук закрываемого окна. Значит, все в порядке. Перелез в соседний двор и вышел на улицу. Смешался с прохожими, прошел еще несколько кварталов, прежде чем решился расспросить, как пройти на нужную улицу.
Указанный в доносе дом находился в глубине двора возле базарной площади. Это было небольшое одноэтажное строение. Мною овладело нетерпение. Цель, в достижение которой уже почти не верил, была рядом, но как ни велико было желание поскорее встретиться с теми, к кому пробирался два долгих месяца, мне все же пришлось осадить себя. Надо было дождаться темноты, а заодно постараться выяснить, нет ли засады или слежки за домом. Я нашел укромное место и стал наблюдать. Из дома несколько раз выходила и снова возвращалась пожилая женщина. Похоже, что в доме, кроме нее, никого не было. Вот женщина снова вышла и развесила сушиться белье. Среди прочего, появились две мужские рубашки. Теперь в сочетании с другими признаками, можно было составить приблизительное представление об обитателях дома.
Заканчивался день, люди возвращались с работы. Мимо меня прошел сравнительно молодой, среднего роста худощавый мужчина с поношенным портфелем. Каким-то внутренним чутьем угадал, что это тот, кто мне нужен. Мужчина вошел в дом. Теперь оставалось дождаться темноты, чтобы незаметно выбраться из укрытия и пересечь двор. Солнце уже скрылось за домами, но высветленное за день небо слишком медленно, как мне казалось, наполнялось вечерней синевой. Но вот тени стали заметно длиннее и начали сливаться с общим фоном сумерек. Стирались последние грани между ними и светом. Я уже собрался выйти из укрытия, но к дому подошел второй мужчина. Он незаметно осмотрелся и вошел в ту же дверь. Я выждал немного и направился за ним, но дверь оказалась уже запертой. На стук сначала никто не отозвался. Пришлось постучать снова.
— Кто там? — спросил женский голос.
— У меня записка к хозяину, — тихо отозвался я.
Послышались шаги и уже мужской голос спросил:
— Какая записка, от кого?
— В записке все сказано.
Дверь открылась, передо мной стоял мужчина, который пришел в дом первым. Ему было лет тридцать. Взгляд внимательный и настороженный. Я молча протянул листок. Он начал тут же читать. Лицо его нахмурилось. Он предложил пройти в комнату и сесть.
— Кто ты, и откуда у тебя это?
— Взял из ящика стола начальника фельджандармерии.
— Что-то я ничего не понимаю. Давай-ка лучше все по порядку.