Итак, надо было сделать выбор: бежать из эшелона и добираться в Эссен самостоятельно или остаться и ехать вместе со всеми в Германию, а там постараться попасть в нужный мне город. В пользу второго варианта была надежная и быстрая доставка за «казенный счет». Но при этом можно было угодить и в концлагерь при шахте или руднике, в противоположной от Эссена части Германии. А оттуда уже дороги назад не будет. Решил бежать вместе с товарищами, тем более что отказ от побега был бы расценен как малодушие и предательство. А это было, пожалуй, самым веским аргументом. За чтением записки и размышлениями даже не заметил, как поезд тронулся.
Мы обсудили с товарищами возможные варианты побега и решили: лучше всего бежать через люк. Но для того чтобы открыть его изнутри, нужно прорезать дощатую обшивку вокруг двух болтов, удерживающих стальную крышку люка. К счастью, одному из нас удалось припрятать обломок ножовочного полотна.
Как только все уснули, мы принялись за работу. Обломок ножовки обернули тряпкой, чтобы не резало руку. Работали, лежа на спине или на боку, и только во время движения поезда.
К исходу первой ночи, сменяя друг друга, едва осилили половину толщины обшивки, а на ладонях уже вздулись волдыри. Только к середине второй ночи образовалась небольшая щель вокруг болта. Днем работу прекращали и только с наступлением ночи снова брались за дело. Лишь на третью ночь наконец одолели обшивку вокруг второго болта. Люк свободно открылся.
Сборы были недолгими. Обитатели вагона спали крепким предутренним сном. Из открытого люка потянуло сыростью. Моросил дождь. На еще темном небе не видно ни луны, ни звезд. Это было нам на руку. Вот только поезд шел слишком быстро. Было бы совсем некстати после стольких стараний сломать себе шею. Ведь люк находился у самой крыши вагона. Но медлить нельзя. Ночь подходила к концу.
Мы сгрудились у люка в нерешительности. И вот тогда быстрый и смелый Керим, тот, что сумел пронести обломок ножовки, снял с шеи шарф, привязал его к крышке люка и ловким движением скользнул в проем. Он спускался вниз, перебирая руками по шарфу. Еще мгновение и, оттолкнувшись от вагона, исчез в темноте. Вслед за Керимом в люк пролез я. Встречный поток воздуха обрушился на меня, стараясь оторвать от шарфа. Я повис, не в силах разжать пальцы. Вверху из люка выглядывали напряженные лица товарищей, внизу громыхали колеса. Захотелось вернуться обратно на нары, в обжитое тепло вагона. Но это состояние безволия продолжалось недолго. Я спустился ниже. Уже можно было различить мелькание шпал соседнего пути, они сливались в сплошную серую дорожку, разрезанную двумя уходящими вдаль рельсами. Вот и конец шарфа. Ноги оказались на уровне колес. Движением воздуха меня развернуло спиной вперед и тянуло под колеса. Пришлось подтянуться немного обратно, вверх. Только теперь, получив опору для ног, смог развернуться. С силой оттолкнулся от вагона и разжал пальцы...
На земле несколько раз перевернулся и ударился обо что-то твердое. Первое, что увидел, придя в себя, были удаляющиеся красные огни последнего вагона. Я лежал на рельсах возле стрелки и не мог пошевельнуться от боли. Начинало светать.
Оставаться на рельсах было нельзя, и это заставило отползти в сторону. Здесь и нашел меня путевой обходчик. Сказал ему, что сорвался случайно с подножки поезда. Пока он возился со мной, помогал подняться на ноги, возле нас остановилась дрезина, с двумя немецкими солдатами. Они, ни о чем не спрашивая, посадили меня на дрезину и отвезли в лагерь недалеко от вокзала. Это был город Перемышль.