— Что ж, майор, считайте, что у вас головы уже нет, — сказал я, как ни в чем не бывало.
Это была невиданная дерзость, и моя петушиная заносчивость могла мне обойтись дорого. Но какую глупость ни совершишь в присутствии такой женщины, только чтобы не пасть в ее глазах!..
Майор встал и шагнул ко мне. Мне пришлось подняться ему навстречу. Он оказался ниже меня ростом, плотноватый и с брюшком. Я, пожалуй, мог бы уложить его одним ударом. Но здесь бы этого не простили. Майор не то грозил, не то визжал и брызгал слюной. Я взялся за спинку стула, наклонился к майору и очень тихо произнес:
— Исчезни, или я проломлю тебе череп!
Он отскочил и, бормоча угрозы, куда-то действительно исчез.
Оставаться здесь было опасно, и мы направились к выходу. Но едва оделись, как появился майор. Он вел за собой полицейского.
Я сказал Элизабет, что ей лучше уйти, но она отказалась. Майор показал на меня и потребовал арестовать.
Я объяснил полицейскому, что произошло. Он посмотрел мои документы, заявил, что вмешательства полиции не требуется, и посоветовал майору не увлекаться спиртным.
Это могло произойти только в стране, где не чтили своих завоевателей даже австрийские блюстители порядка. Мне снова повезло: а если бы майор приволок эсэсовцев?.. Во всяком случае, если бы подобный эксцесс произошел например в Берлине — исход был бы для меня куда плачевнее.
Я нещадно ругал себя за неосмотрительность и за то, что не смог проявить должной выдержки. Но что-то было и выиграно. Элизабет взяла меня под руку, и мы отправились к ней домой.
Да, по-видимому, в моем положении не всегда достаточно было проявлять осмотрительность и осторожность. Надо, чтобы еще очень везло. Правда, если везет чрезмерно, — это тоже плохо. Но эта опасность уже совсем иного рода... Не будь этого неразумного и неосмотрительного поступка, вряд ли бы я попал в дом Элизабет фон Кеслер.
Мои приятельские отношения с Элизабет безусловно давали возможность получить ответ на интересующие нас вопросы. Но тут я столкнулся с новыми проблемами. Необходимо было войти в доверие к ее мужу. А для этого требовалось прежде всего как-то повысить мой сословный ранг (фон Кеслер происходил из старинного дворянского рода). Эту проблему мы обсудили вместе с Вилли, и в моей зачетной студенческой книжке перед фамилией появилась впечатляющая приставка «фон». В дальнейшем эта приставка появилась и в других моих документах уже в целях сохранения конспирации. Осуществить это удалось благодаря влиятельным связям Вилли. Я был представлен фон Кеслеру как студент, земляк его супруги, и, видимо, произвел неплохое впечатление. Человек любознательный, он интересовался всем, что связано с Советским Союзом и странами Восточной Европы, любил поспорить о свойствах характера их народов, об искусстве и культуре. По-видимому, он нашел во мне полезного собеседника. Часто он уводил меня в свой кабинет и там, дымя сигарой, делился планами расширения концессий на захваченных землях. Я сделался в их доме своим человеком. Он стал подключать меня к своей работе. Это было большой удачей. Теперь я имел доступ к производственным делам и мог в какой-то степени даже оказывать влияние на характер решений. Иногда вместе с Кеслером, иногда один я выезжал по делам производства. Побывал в Праге, Каменец-Подольске, Львове, Теплиц-Шенау и других городах. Почти каждая поездка давала возможность раздобыть нужные сведения, имеющие отношение к военному производству. И хотя это были отрывочные, разрозненные сведения, я понимал, что где-то они сходятся в узел и в конечном счете способствуют скорейшему окончанию войны и победе над фашизмом.
Мои контакты с семьей Кеслер не остались без внимания семьи Колесовых. Лиля устроила мне что-то вроде сцены ревности. Наши отношения дали трещину. Как бы тяжело это ни было, пришлось постепенно расстаться с хорошими и даже близкими мне людьми.
18. Венские встречи
Как-то я оказался в компании трех офицеров технической службы. Один из них только что побывал на Восточном фронте и делился впечатлениями об увиденном. Говорили о тяжелом положении и о том, что война может быть выиграна Германией только с помощью разрабатываемого сейчас совершенно нового оружия огромной разрушительной силы и что для этого нужно еще немного продержаться. Такое я услышал впервые и понял всю значимость этой информации сразу. Но, как ни старался, ничего более конкретного узнать так и не смог. Однако, кажется, перестарался...
Тогда еще мало кому было известно, что Германия близка к созданию атомной бомбы. После очередного моего вопроса один из собеседников сказал: