Уходить в мир, более подходящий для жизни? Сколько сил уйдет на такой переход и смогу ли я восстановиться? У меня не было желания экспериментировать. Да и какой мир для меня теперь более подходящий? В любом месте могут оказаться охотники. Снова заводить семью, устраивать безопасное убежище, дрожать за каждый шаг? Нет, я не готова. Я вообще не готова жить, раз уж на то пошло. Но, кажется, тетушка Гацания была права. Каждый раз, когда я опускала руки, падала в прямом и переносном смыслах на дно и думала, что все, больше я не сделаю ни шагу, проходило немного времени, и я снова поднималась, очищала себя от обломков прошлой жизни и продолжала жить дальше. Более того, не просто продолжала, а искала пути подняться вверх. Сейчас я находилась на плаву. У меня были документы, работа, место для жизни и даже небольшие сбережения. Клятва, чем бы она ни была и как бы она ни действовала на нас, работала. Даже когда я была против.
Попробовать найти своих в этом мире? Эта идея приходила мне в голову не в первый раз. Помню, года два назад в библиотеке я изобразила крайнюю растерянность и сказала, что мне нужны книги по истории народа, у которого нет своей родины, которых всюду подстерегают враги, который вынуждены скитаться по всей земле. Меня отправили в отделы иудаизма, антисемитизма и истории Израиля. Вдоволь налюбовавшись чернобровыми носатыми лицами, я признала, что ошиблась. Наш народ не имеет ничего общего с евреями. Зато я просветилась по поводу местных мировых религий, и это было очень полезное знание. Итак, можно попробовать найти своих. Но неизвестно, как это делать. И есть ли они в этом мире.
Продолжать двигаться дальше? Но куда? В чем смысл моей жизни? Я не знала. Сейчас не знала. Но кажется, в прошлой жизни ответ мне был известен. А вот прямо сейчас мне нужно наконец выбраться из-под одеяла, добежать до душа и отправиться на работу. Завтракать придется уже где-то по пути, потому что время, отведенное на завтрак, я посвятила планам на будущее. Полезное дело, но на него можно потратить не то что минуты — часы и даже сутки.
Я вошла в пустой, темный еще кабинет и сказала «Доброе утро!». Видимо, поздоровалась с местными обитателями: двумя молоденькими фиалками, роскошным лохматым папоротником и старой изогнутой солянкой. Нет, я не понимала язык трав и цветов, но я знала, что они гораздо более живые, чем выглядят, хотя и не чувствовала этого.
Работа… работа у меня простая. Я и не претендовала на большее. Главное, чтобы хватало на еду, кое-какую одежду и оплату жилья. Мне с трудом удалось добыть самые необходимые документы для жизни, благодаря все той же Софье Степановне, ее связям и моему амулету, который помог ее дочке забеременеть. Амулет был простенький, сделанный еще в до перехода сюда, и сделан был на всякий случай — для миров, где не было знаний о контрацепции. Он всего лишь менял цвет в дни, когда женщина была фертильной, вот и все. Но этого оказалось достаточно, чтобы дочка Софьи Степановны стала мамой, а сама Софья Степановна раздобыла мне паспорт. Я подозревала, что паспорт принадлежал кому-то из тех людей, которых привозили зимой в наш морг, но предпочитала не спрашивать. С паспортом я смогла получить какие-то не очень понятные мне карточки и даже запросить копию аттестата, а год спустя сменила чужую фамилию в паспорте на свое родное имя. Так началась моя легальная жизнь. Но диплома о специальном образовании у меня не было. А судя по аттестату, училась я из рук вон плохо. Это значило, что никакой работы сложнее отправления и получения почты, мне не светит. Собственно, моя работа заключалась именно в этом: получить письмо с техническими требованиями, передать в отдел дизайна, в назначенный срок забрать макет и отправить в редакцию. Потом купить журнал, вырезать оттуда страницу с нашей статьей, оторвать обложку и подшить все это в папку. И таких папок у меня было около сотни — по числу изданий, с которыми сотрудничала компания, где я работала.
Я вздохнула и села за свой стол. Теперь, когда ко мне начали возвращаться мои шестые, седьмые и остальные чувства, мое занятие начало казаться мне бессмысленной тратой времени. И подозреваю, чем дальше, чем больше я буду становиться собой, тем меньше любви будет у меня вызывать моя работа. Особенно в такие дни, как сегодня, когда переделаны почти все дела перед большими выходными и у меня будет свободное время…
Что ж, доброе утро, компьютер, доброе утро, стол, доброе утро, я. Кем бы ты ни была, Крепис, давай-ка заканчивай свои самокопания и занимайся тем, за что тебе платят деньги. И кстати, для начала не забудь позавтракать.