– Более усугубить её уже просто невозможно, – возбужденно прошептал Эйдан в ответ, упрямо скользнув руками мне под юбку.
Если бы передо мной стояла цель защищать свою честь – я бы вырубила его, даже невзирая на его физическое превосходство. Но дело в том, … что я вдруг захотела дать этому произойти. Поддалась этому дикому порыву, не задумываясь ни о каких последствиях, ни что из этого можно извлечь, если бы это было умышленно с моей стороны. Сумасшедшее влечение без капли разума. Если этот парень умел так страстно целоваться, как же он тогда…
То ли меня настолько переполнили эмоции и ощущения, то ли эта связь затронула более глубинные уровни сознания, то как он вошел в меня я ещё почувствовала, … а потом, … потом потеряла сознание.
Нет, из-за двухлетнего отсутствия секса в обморок не хлопаются, здесь было что-то иное. В себя я пришла … уже дома, в своей постели. И если бы не записка, лежавшая под моей щекой, я бы и вовсе подумала, что мне всё это только приснилось.
«Вот и попрощались. Не буду выяснять, с чем связана твоя подобная реакция, в любом случае нам лучше не видеться. Я жалею, что выпустил ситуацию из-под контроля, потому что теперь вернулся в исходную точку, а так как ты ничего не помнишь – тебе и не понять. Если таковым будет твоё желание – за моё домогательство ты можешь получить денежную компенсацию, чек прилагается»
Сухо и лаконично, подписано Эйданом Прайсом. Чек действительно прилагался, и он тут же был изорван мною в мелкие клочья. От обуявшей меня злости я даже не взглянула на вписанную в него сумму, чтобы не расстроится ещё больше. Та же участь постигла и его записку. Затем всё это было тщательно собрано в конверт и отправлено на его имя в офис компании. Что, собственно, случилось в том лифте, я даже сама не понимала, и уж тем более я не собиралась делиться подробностями своего «странного интима» с Нанитом.
Глава 4
Вот уже две недели, как я никого не пускала к себе в комнату. Я писала картину, таким образом я выплёскивала всю свою душевную тяжесть, такова была моя релаксация. Нет, я не была профессиональным художником, так брала пару лет уроки в художественной студии, во мне даже признавали подобие таланта, но к художеству я возвращалась именно в смутные моменты своей жизни. На моём шедевре я запечатлела портрет искаженного болью мужчины, причём он получился похожим как на Маркуса, так и на Эйдана, он горел в огне, а позади него в языках пламени корчились в муках лица ангелов. Картина получалась мрачной, наполненной отчаянным трагическим смыслом, понятным лишь мне одной.
Так что, увидев её через время мама, всплеснув руками тут же записала меня на приём к психотерапевту.
– У меня просто такое настроение. И я не пойду в центр Прайс-медикал!
– Кирушка, там лучшие специалисты, время приёма уже назначено. Прошу, я волнуюсь за тебя. Сделай это ради меня. Ты мой ребёнок и я буду настаивать, и бороться за тебя. Твои страдания для меня просто невыносимы.
Как я могла ей в этом отказать?! …Пошла. Правда хвалёный специалист мне совсем не понравился, видали и получше. Было в нём что-то змеиное, я чувствовала себя загипнотизированным кроликом, еле высидев положенное время сеанса, сбегая по ступенькам чуть ли не вприпрыжку с твёрдым намерением больше сюда не возвращаться ни за какие коврижки.
– Кира!
Наверное, у меня в этом мире появилась такая новая закономерность, когда меня окликают всякие незнакомые голоса, а я оборачиваясь, стараюсь сообразить кто же это может быть. Но этого молодого темноволосого и синеглазого молодого человека я уже видела, в офисе Эйдана, это он приказал тогда охране пропустить меня, но это всё, что я о нём знала. На всякий случай я поздоровалась, сдержанно улыбнувшись:
– Привет.
– Как жизнь? Приходишь в себя? – уверенно подойдя ближе, он взял меня под локоток, при этом небрежно чмокнув в щёку. И ближний осмотр показал, что этот парень из той же высшей касты. Не какой-то управляющий из Прайс Индастриз, а некто из элитного окружения моего двойника.
– Нормально, пытаюсь жить дальше. Извини, я спешу, – в мои планы хоть и входило воспользоваться богатым пропуском за границу, но этот незнакомец меня через чур уж напрягал. Этот пристальный синий взгляд, будто просвечивающий тебя рентгеном насквозь, эта кривоватая снисходительная улыбка, высокомерность в повороте головы. Он был хищник, а не добыча. Сила, исходящая от него, сквозившая в каждом жесте, в звуке голоса – была опасной, моё шестое женское чувство меня редко подводило. Этот самец был роковым, и после него видимо оставались только мокрые от слёз подушки, да разбитые надежды наивных девушек.