– Но в который раз вернулась, – заметил он, сдерживаясь. А так как его желваки всё ещё ходили ходуном значит его эмоции пока что не улеглись, и ураган всё ещё бушевал у него внутри. – Снова исчезнешь, сменив имя? Или можно скромно рассчитывать на то, что я пригожусь тебе в качестве безотказного сексуального допинга? Давай не стесняйся, скажи как есть, моё нутро уже настолько исковеркана тобой, что меня вряд ли что-то добьёт.
– Я заберу Джери, и мы будем жить в доме, который купил для нас Нил. Не знаю Эйдан, уместно ли сейчас повторять, что мои чувства к тебе никуда не испарились, но нам лучше сделать паузу в общении. Если ты дашь мне время, у нас возможно появится шанс построить более менее сносные отношения. Согласен?
– Скажи ещё раз, – Эйдан не выглядел успокоенным, скорей измученным. Шагнув ко мне он обнял меня, потребовав произнести вслух слова, которые по его мнению давали ему надежду. – Скажи это!
– Я, Кира Гроссу, нуждаюсь в тебе Эйдан Прайс, и не потому что сейчас мне тяжело после потери близкого мне человека, а потому что я люблю тебя и уже довольно давно. Люблю. Если набраться терпения у нас всё получится.
– Ага, не с первой попытки, так с десятой, – вставил свой язвительный комментарий Натаниэль. – Пока мой трижды обманутый брат будет закаляться в терпении – Кира снова угодит в капкан очередной любви. Замечательных парней ведь так много кругом. Да, моё солнышко?
Мне давно хотелось вмазать по этой нарывающейся красивой роже, но меня опередили. У взвинченного Эйдана реакция на этот раз сработала безупречно – он так мастерски заехал брату кулаком в лицо, что я даже позавидовала. Правда, тот дал сдачу, и когда они покатились по полу яростным клубком, захватывающая сцена резко приняла ужасный оборот, и без помощи телохранителей уже было не обойтись.
– Разнимите их! Немедленно! И проследите, чтобы Натан Прайс отправился в Лос-Анджелес! – бросила я приказным «прайсовским тоном», отправившись к ожидающему меня Мэтту. Чем меньше я мелькаю на глазах старших Прайсов – тем меньше вероятность, что они перегрызут друг другу глотки.
– Можешь записать на счёт Эйдана – он двинул твоему отцу прямо между глаз.
– Жаль, что они не прибили друг друга, – проворчал Мэтт.
– Вижу сынок, ты так же «горячо» любишь свою родню, как и все Прайсы. Нам нужно запасаться сдержанностью, мудростью и терпением, Мэт. Это не тот мир, где можно спрятаться от Прайсов, – с грустью вздохнула я, вспомнив слова Эйдана.
– Можно подумать, тебе хочется прятаться, – язвительно обронил Мэтью, многозначительно, с некой недосказанностью, взглянув на меня. Ревнивые укоризненные синие глаза из-под нависающей чёлки.
– Просто, когда очень-очень горько и тяжело, человек тянется туда, где его душа способна сделать следующий вздох. Эйдан моё утешение, он разбавляет боль и горечь. Сейчас я не могу противиться, да и не хочу, устала.
Кого не коснулась боль и траур, так это моего несмышлёныша Джери, он ещё не мог понять, что тот, кто его любил – ушёл навсегда. Когда-нибудь, показывая фото Нила, я расскажу ему всю историю целиком, но сейчас Джери волновало лишь чтобы его мама была рядом с ним. Увидев меня, годовалый малыш потянул ко мне свои ручонки, лепеча «мама», долго тёрся об меня своим личиком, целовался, обслюнявливая щёки, а под конец на даже радостях укусил. Я вскрикнула, а Мэтт с Джери дружно засмеялись.
Жизнь продолжалась. …Всё же продолжалась.
Нил отлично знал мои вкусы. Мой хороший, добрый, бескорыстный Нил!
В доме всё было обставлено под меня, цвет мебели, цвет стен, на кухне мои любимые чашки и сорт кофе, а в вазочках любимые конфеты Мэтта. В каждом уголке дома ощущалось прикосновение руки Нила, чувствовалась его любовь и забота, его незримое присутствие рядом с нами. Сначала тяжело было сдерживать слёзы, обходя все эти комнаты, осознавая каково же было ему самому, ведь Нил знал, что, когда мы переступим порог этого дома, его в нашей жизни уже не будет.
У каждой болезненной потери есть определенный оттенок, эта была самой горькой, может оттого, что была ещё свежей. Дети помогали. Взъерошишь волосы старшему, увидишь шалость младшего и тебе уже не до гнетущей грусти. Не просто становилось, когда они оба засыпали. Это было самое гнетущее и мрачное время суток. Тогда тишина начинала сражаться с воспоминаниями, и я снова падала в эту тёмную бездонную яму отчаянья с трудом справляясь со своими эмоциями.
Но этим вечером я даже спустить не успела, как мне навстречу уже спешил один из охранников.
– Миссис Прайс!