— Ну вы-то тут при чем, Егор Петрович. Возраст — это не про вас!
— Знаешь, жизнь у всех разная, кто-то не может угадать ее с семи нот, кто-то угадал с одной. От кого-то в тридцать лет осталась только страница в «Фейсбуке», а кто-то опрокинет рюмку за свое столетие. Считай, что возраст — понятие философское. Стареть грустно, но это единственная возможность прожить долго. Скажи, неужели так на тебя Антонина Михайловна подействовала?
— И она тоже, и обстановка, но благодаря ее непримиримой позиции у меня идея появилась!
— Вот это ближе к теме. Выкладывай!
Через час журналиста Юлию Сорневу не узнали бы знакомые и близкие: на ней был темный парик с короткой стрижкой, в глазах — цветные линзы.
— Хороша я, хороша, — она разглядывала себя в зеркало и осталась довольна. Конечно, если тебе помогают стилисты, как в шоу одного из телеканалов, когда Стоцкая переодевалась в Киркорова, это совсем другое дело. Но для Юльки и этого было достаточно. В таком обличье она пришла устраиваться на работу санитаркой в дом престарелых. Она хорошо запомнила, как Котенкова сказала ей про кадровые проблемы — отсутствие санитарок. Так почему бы не помочь дому престарелых?!
Старшая медсестра придирчиво оглядела ее с головы до ног.
— Работа, между прочим, тяжелая.
— Да мне бы зацепиться только.
— Здесь цепляться не за кого — все еле на ногах стоят, — засмеялась женщина, довольная своей шуткой — Заявление пиши. Документы с собой?
— Справка об освобождении, — пискнула Юлька, снабженная главредом почти настоящей справкой.
— Так, Юлия Мухина, — старшая медсестра внимательно изучала бумагу. — А сидела за что?
— Статья сто пятьдесят восемь, кража. Шесть месяцев колонии.
— Ну, это немного, — тоном знатока сказала медсестра. — У нас тебе после колонии не лучше покажется.
— Это почему?
— Да потому! Без объяснений. На работу тебя возьмут, потому что зарплата тут копеечная, а работа грязная.
— Мне работа очень нужна.
— Ну и хорошо, значит, договорились. Заявление сейчас твое подпишу у начальства. Завтра можно выходить на работу. Придешь к восьми утра, я тебе все покажу: и ведра, и тряпки, и скажу, что делать.
Ну что же, первый этап прошел без сбоев, и называлась эта Юлькина игра «Журналист меняет профессию». Метод далеко не нов, в журналистской среде популярен. Юлька периодически читала, что журналисты перевоплощаются в бомжей и стюардесс, официанток и проституток, учителей и стриптизерш. Автору перевоплощения позволено многое в его свободном плавании по нивам другой специальности, и все для того, чтобы проникнуть в самую суть, рассказать о давно известном по-новому и высказать собственное мнение об «освоенной профессии». Юлька никогда не входила «в чужую роль», не было в этом необходимости, а когда она появилась, то приняла решение, ни секунды не сомневаясь. Более того, вникать в тонкости ремесла санитарки здесь не было необходимости, вникать нужно будет в атмосферу дома престарелых, знакомиться с людьми, подбираться к тайне убийства бывшего парикмахера Щукиной и, конечно, собирать материал для газетной статьи. Главред Заурский вначале засомневался в ее идее.
— Ну ладно, пойдешь ты туда санитаркой работать, оформим тебе на работе отпуск на две недели. А зачем придумывать со справкой об освобождении? Ложь рождает ложь.
— Егор Петрович, как вы не понимаете! Кому могут довериться нечестные граждане? Да только тому, кто сам нечист и нечестен. Раз я приду со справкой из колонии, значит, мне можно доверять сомнительные дела.
— А если тебя раскусят, девочка моя? Я себе этого не прощу.
— Да о чем вы говорите! Я не проколюсь на мелочах, работать буду хорошо, мыть чисто. Да они за меня держаться, знаете, как будут! А я все смогу услышать своими ушами, увидеть своими глазами. Вы же нас этому учите. Только справку мне помогите сделать.
— Ой, Сорнева, вьешь ты из меня веревки.
Юлька поняла, что сделала почти невозможное — убедила Егора Петровича в своей правоте. Впрочем, если речь шла о работе, то Заурский всегда все понимал, даже «перевоплощение».
— Со следователем Суриным не забудь встретиться, прежде чем на работу туда выйдешь.
— Не сомневайтесь, встречусь. Только мы ведь не будем полиции «сливать» нашу идею?
— Не будем, не будем, — нахмурился Заурский. — Ты, Сорнева, мертвого уговоришь.
— Я же не для себя стараюсь, а для газеты, — выдвинула Юлька последний, убийственный, но очень действенный аргумент.