— Ты говорила в прошлый раз, что Клара эта, твоя клиентка, мужа своего убила.
— Убила, зарезала в приступе ярости, — не любила Прасковья вспоминать эту историю. Всю правду рассказывать нельзя, да и кому она нужна, эта проклятая правда?! — Изменил он ей, застукала она мужа своего с бабой, молодой, красивой. Приехала без предупреждения на квартиру, а он там, в кровати с молодкой. Деваха сбежала, пока Клара буйствовала.
— Деваху надо было догнать и тоже прирезать, — цокнула языком Глаша. — Прилипчивые эти наглые молодые, одна такая у меня в цехе мужа и увела. Может, мне надо было тоже его убить — и ее и его, а я плакала сутками, переживала.
Глаша вспомнила свою невеселую историю про мужа-изменника, и от таких воспоминаний сразу стало муторно на душе. Легче только от того, что она не одинока: всем изменяют мужья — и красивым, и некрасивым.
— Ну, что там дальше?
— Да как в кино! Схватила нож, ударила мужа. Потом Клара сама вызвала «Скорую», милицию. В общем, такая явка с повинной. Она мне тоже позвонила, просила дочку на время забрать. Я ее просьбу выполнила, но потом передачи ей не носила. Не знаю, как она там, в тюрьме, была.
— А муж-то?
— Умер, не приходя в сознание. Кларе дали двенадцать лет. Я не была на суде, газеты потом писали. Скандальная история получилась, неприятная. Адвокат ее хороший защищал, доказывал, что совершила она убийство в состоянии аффекта. Клара, наверное, уже на свободу давно вышла.
— Так ты ее больше не видела?
— Я же потом в другую парикмахерскую перешла работать. Да и прическа ей за ненадобностью.
— А что же ты не поинтересовалась, как у нее жизнь дальше сложилась? Дочка ее как? Кто мужа хоронил?
— Давно это было. Спи, Глаша, покойников к ночи мы начали вспоминать не к добру. Запах какой-то странный из коридора идет. Чуешь?
Прасковья накинула халат и пошла в коридор. Пахло дымом.
— Эй, кто там курит!? — крикнула Паша. Курение в коридоре строго запрещалось. Ночной медсестры на месте не было.
— Куда они все подевались? — бормотала Прасковья Петровна и шла на запах дыма, который становился все сильней и сильней. За дальней дверью коридора явно что-то горело. Коленный сустав заломило так сильно, что Щукина захромала.
Как не вовремя, хотя разве может коленка своевременно заболеть? Дым, который уже было видно, стелился по полу и отвоевывал себе пространство метр за метром. Ей показалось, что за дверью кто-то есть.
— Эй, кто там?! Что за пожар?! — она дернула за ручку двери. Человек за дверью не спешил отзываться.
— Что вы тут делаете? Кто вы?
Фигура, окутанная дымом, медленно развернулась, и Прасковья удивленно произнесла.
— Ты? Ты как здесь? Что ты тут делаешь? — сказать больше не получилось, потому что она почувствовала, как шею сильно сдавило. Прасковья одновременно ощутила ужас, боль и провалилась в темноту. Человек оттащил тело женщины в угол, посмотрел, как огонь бежит по коридору и начали гореть стулья.
Пламя играло языками, поднимаясь все выше и выше в коридорную пустоту, заглядывая в каждую дверь.
Глава 2
«Как слышится, так и пишется» — правило русского языка.
Наши дни.
С утра загудела сирена, ее вой был слышен во всех уголках города. В редакции, как по команде, зазвонили все телефоны: горожане жаждали знать, что происходит.
— Вы не знаете, с какого перепуга сирена орет? — возмущался мужской баритон.
Юля Сорнева, журналист местной газеты «Наш город», не имела ни малейшего представления о происхождении тревожного сигнала, но уверенно отвечала: «Плановые учения по ГО и ЧС. Не волнуйтесь».
После десятого звонка она решила все же узнать истинное положение дел.
— Мила Сергеевна! Скажите, почему сирены все утро гудели? Если это учения, то почему нам информацию в редакцию не сообщили? Я, по крайней мере, ничего не знаю об этом, но всем беспокоившимся говорю, что это учения.