Впрочем, ощущение, что это все еще впереди, у меня тоже было.
Глава четвертая
— Доброе утро, Елена! — Охранник на КПП поздоровался со мной первым.
Стало приятно. Всего третий день работаю, а уже не сливаюсь с безликой толпой.
— Здравствуйте, Василий! — Для долгой беседы времени не было: я снова опаздывала.
Попробуй не опоздай, если работа начинается в девять, а путь до нее занимает полтора часа! А еще ведь надо собраться, привести себя в приличный вид — не бежать же на линию трудового фронта в пижаме и тапках. Вот и получается, что проснуться нужно не позже половины седьмого утра, а лучше в шесть.
Издевательство какое-то.
И, самое обидное, это я его себе устроила!
Не хотелось в этом признаваться (особенно Ирке), но червячок сомнения относительно нашей — моей с работой — совместимости, зародившийся в первый день, к третьему вырос до средних размеров амазонской анаконды.
Да и во внешнем мире позитива заметно поубавилось. Рядом с плазменными экранами, по-прежнему представляющими парадные виды Санкт-Петербурга, появился плакат в черной рамке. Крупно напечатанное слово «Скорбим…» и две гвоздички в вазе на полу не позволяли ошибиться в трактовке ситуации. Чей-то трудовой путь уже закончился вместе с жизнью.
Я наскоро скроила подходящую печальную мину и пробежала бы мимо, но узнала лицо на плакате. Такая знакомая ухоженная бородка… И, кажется, тот же самый прекрасный пиджак… В воздухе даже будто повеяло мужским парфюмом с нотками ветивера и мускуса.
«Не зря Минздрав предупреждает! — ахнул мой внутренний голос. — Докурился красавец!»
— Степан Степанович Чижняк, — прочитала я под портретом.
Датой смерти значился вчерашний день. По моей спине пробежали мурашки. Надеюсь, не я была последней, кто видел Степана Степановича живым?
— Такой молодой, красивый, полный сил мужчина, — с искренним сожалением произнес у меня под ухом женский голос. — Ему жениться надо было, а не умирать! Какая злая судьба.
Я повернула голову и внимательно посмотрела на невысокую пухлую даму. Та поправила локон у виска, и я отметила отсутствие на ее правой руке обручального кольца. Что ж, понятно сожаление об уходе потенциального жениха.
— Вы его знали? — Я кивнула на портрет.
— Степочку-то? — Дама глубоко вздохнула. Пышная грудь выпятилась, приблизив ко мне бейдж. «Петрова Анна Егоровна» — прочитала я. Должность уверенно не разобрала — грудь опять опустилась, — но, кажется, завкафедрой культурологии. — Он уже второй раз был нашим приглашенным лектором.
«Был бы и в третий, — поняла я. — А мог и более интересное предложение получить».
— Успел ли выступить? — спросила я, подумав, что в таком случае имею возможность познакомиться хотя бы с трудами покойного.
Лекции мы с коллегами тоже редактируем. Эта работа считается даже более сложной, чем правка докладов, и оплачивается по повышенной ставке.
— Да, вчера отчитал, ответил на вопросы слушателей и сразу убежал, даже чаю на кафедре выпить не захотел, — ответила Анна Егоровна и сокрушенно покачала головой. — И куда спешил, спрашивается? Получается, навстречу собственной смерти.
Это прозвучало очень значительно, я задумалась.
И без задержки озвучила свои сомнения и соображения Ирке, позвонив ей из ближайшей укромной ниши.
— То есть у нас уже второй погибший, — выслушав меня, сказала подруга и чем-то хлюпнула. — И это только в одном университете. Определенно, надо разбираться с губительным влиянием звезды. А ты сидишь там с утра до вечера, и мы не можем приступить к расследованию!
— Приступайте без меня, — разрешила я. — Для начала пусть Архипов, наш гений интернет-поиска, нароет инфу о втором погибшем. Степан Степанович Чижняк, тридцать восемь лет, ученый-культуролог.
— Ладно, — согласилась подруга и снова хлюпнула.
— Ты завтракаешь?
— Нет! Ты что, в такое время? Десятый час, я давно позавтракала. Это Кружкин новый коктейль сочинил, мы его сейчас дегустируем.
— В такое время? Десятый час же! — повторила я, не скрывая возмущения.
Вот же… Ватсоны безответственные! Пьют с утра пораньше авторские коктейли! Без меня!
— А что не так? Не шампанское же лакаем, как аристократы и дегенераты, — не стушевалась подруга. — Ты лучше дай мне телефончик инициативной подруги покойной Верочки, как там ее?
— Юля она. А зачем тебе ее телефончик?
— А затем. Пока ты будешь протирать штаны в универе, а Вадик — искать инфу о Чижняке, я побеседую с этой Юлей и побольше узнаю о ее подруге.
— А что ты ей скажешь? Как объяснишь, какое отношение имеешь к Верочке?