— Ты замечал, что они иногда уходят? — спросила я у Мэла. — Почему?
— Говорят, у них свой долг — оберегать души.
— Вдруг это ангелы-хранители? — оживилась я, пытаясь вспомнить, совпадали ли отлучки крылатых с каверзами Штице.
— Поверила ему? — хмыкнул Мэл и окинул взглядом каменные фигуры. — Если так, то им надлежало отводить от Эльзы соблазн мести и ненависть. Но вместо спасения её души они защищали тебя. Как солдаты, подчинявшиеся приказу: «Сберечь!»
— Ну да, не хватает по мечу в каждой руке, — поддержала я и вдруг забоялась. То ли тишина подействовала, то ли умолкший шелест листвы, но мне показалось, что каменные лики суровы: холодные губы сжаты, брови сведены к переносице. Это не музей статуй под открытым небом, это военный ранжир. А они — Воины Света.
— Пойдем, — потянула я Мэла, поежившись.
Черт с ними, с кознями Эльзушки и со сказочными хранителями. Будем считать, что я — нереальный везунчик.
Нашим соседом по этажу оказался Рыжий. Алесс Соцкий.
Мы столкнулись с ним как-то утром, торопясь в институт. От неожиданности я споткнулась на ровном месте, и парень с ухмылкой поздоровался. А Мэл не протянул ему руку для приветствия. Рыжий бодренько сбежал по лестнице.
— Обалдеть. Он — и на четвертом этаже! — изумилась я. — Как ему удалось?
— Вот и я думаю, — отозвался мрачно Мэл и приказал: — Чтобы с ним не зналась.
— Почему? Он неплохой парень.
— Просто не общайся с ним, и всё. Неужели трудно выполнить? Забыла о Рябушкине?
Петя Рябушкин забрал документы из института и перевелся в ВУЗ на севере. Я попрощалась с ним по телефону. Даже на расстоянии чувствовались стыд и неловкость парня. Мэл настаивал на удалении его номера из списков телефонных контактов, но я отказалась. Пожелала чемпиону удачи. Пусть начнет жизнь с чистого листа. Подальше от меня.
Я часто думала о Пете и о стремительных изменениях, произошедших с ним с момента нашего знакомства — от скромного парня до рвущегося в дамки молодого человека. Пыталась найти объяснение его поступку с кражей артефакта, и оно выходило запутанным и крайне нелогичным. Чемпион зачем-то притянул меня, хотя, оставляя улику, наоборот, навлек бы на себя подозрения. Правда всё равно вскрылась бы методом перебора лиц, когда-либо побывавших в швабровке. Скорей всего, парень не подозревал, что в двери — замок с секретом, и людей, побывавших в крохотной комнатушке, можно пересчитать по головам. Он планировал замести следы и запутать следствие, а в результате запутался сам. Одинаковые симптомы. Как описал однажды Капа Чеманцев: «Словно что-то подтолкнуло в спину». И Эльза Штице нащупала верно, заявив, что я принудила её напасть на меня.
Это болезнь. На кого-то вирус действует мгновенно, а кого-то разлагает медленно. Петя принадлежал к первой категории. Мой дар нашептывал ему: «Ну, давай, попробуй. Нет ничего невозможного. Это очень просто. Ты сможешь». И парня ударило точно обухом по голове. Опьянило успехом, впрыснуло адреналин, помутило сознание. Семена легли на благодатную почву: ведь втайне Петя горячо мечтал выбиться в люди.
Мой дар или проклятие пробивает защиту дефенсоров и искажает реальность. Люди путаются в фантазиях и переоценивают свои возможности. Их эмоции усиливаются: если ненависть — то разрушительная, если ревность — то обгладывающая до костей, если влюбленность — то идиотически-восторженная, если страсть — то до истощения, если зависть — то черная, с порчей на летальный исход, если стыд — то нестерпимый и тянущий камнем вниз с институтского чердака. Я — открытый ящик Пандоры.
Мой дар — словно жало скорпиона. Он отравляет судьбы окружающих. Царица едва не истекла кровью в лаборатории, разрушенной неживым крылатиком. Десятки людей погибли в драке в «Вулкано». Мэл дважды чуть не отнял жизнь своими руками. И в случившемся — моя вина.
— Боюсь причинить тебе боль. Меня нужно изолировать в свинцовом саркофаге, закопать поглубже и сверху насыпать холм, — прижалась я к Мэлу в отчаянии.
— Смотрю, кто-то хочет, чтобы его пожалели и утешили, — хмыкнул он. — Чтобы успокоить, поясню: ты — мой отрезвитель. Меня частенько заносит, и не в лучшую сторону… — хмурая тень набежала на его лицо и пропала. — А ты не позволяешь слететь в пропасть.
С крохотным уточнением. Сначала мой дар толкает к бездне, а в шаге от падения я молю о спасении.
2
Расстаться со швабровкой оказалось непросто. Выяснилось, что в учетных книгах за мной числилась куча мебельного инвентаря, не говоря о кровати двуспальной с ортопедическим матрасом.