Во второй половине июня началась летняя сессия, и я вышла на работу. Человеку несведущему покажется, что младших лаборантов развелось в институте как блох, и что им нечем заняться. На самом деле лаборанты пропадали в оранжереях, занимались переработкой растительных и прочих полуфабрикатов, вели учет компонентов будущих снадобий и лабораторного инвентаря, наводили порядок в помещениях после занятий, а также отрабатывали в животноводческом питомнике. В исключительных случаях младших лаборантов привлекали к экспериментальным работам, которые выигрывал институт в научных конкурсах.
Франц-Иосиф оказался понимающим руководителем и интересным собеседником. Он терпеливо разжевывал непонятности и охотно делился многим из того, о чем не упоминалось в справочниках и учебниках. Брокгаузен с удовольствием возился в земле, экспериментируя с дозами удобрений и с интенсивностью облучения вис-волнами, и с неохотой выходил в бренный мир, чтобы учить студентов-остолопов основам теории снадобий.
Мэл четко отслеживал мое передвижение по институту: когда надела халат, когда сняла, что делала, с кем делала и где. Я приучилась кратко и емко рапортовать в сообщениях, отправляемых ему по телефону.
О моем трудоустройстве прознал весь институт. Как-то в перерыве между занятиями я забежала в общежитие за зонтом, потому как прогнозисты обещали дождь, и в коридоре столкнулась с Алессом.
— Привет адептам науки и образования! — поздоровался рыжий. — Дело есть.
— Какое?
Парень протянул исписанный листок. Удобный способ общения. Никакого риска, если кто-нибудь вздумает подслушать или подглядеть.
Суть записки сводилась к взаимовыгодному сотрудничеству. Алесс незавуалированно предложил продавать ему как посреднику излишки полуфабрикатов и компонентов снадобий, минуя стадию оприходования, а также готовые снадобья. То есть попросту толкал на должностное преступление. Как говорится, листочек к листочку, цветочек к цветочку… В журнале учета вместо «40,51 грамм» делать запись: «41 грамм», а разницу складывать по крупинке в бутылочку.
«Нет. Не могу» — накарябала я и вернула записку.
— Как знаешь, — пожал он плечами. — Предложение в силе.
— Погоди! — крикнула ему вслед. Алесс вернулся, и я дописала на листке: «Есть вытяжка разъедалы. Почти триста мл. Изгот. в январе».
Парень подумал пару секунд и накатал ответ: «400. Еще есть?»
«Нет. И не будет» — вывело мое перо.
Таким образом, за четыреста висов я избавилась от едкой жидкости, отягощавшей мою тумбочку.
Рыжий как всегда удивил. Он торговал чем угодно, любое время дня и ночи, причем оперировал суммами по одному ему известной шкале расценок, но совершал сделки с умом, учитывая затратность изготовления и редкость компонентов снадобий. Сколько же навару он получил с вытяжки в качестве посредника?
Предложение соседа по этажу навело на размышления. Если Алесс подошел с запиской ко мне, значит, он подкатывал и к другим лаборантам. И кое-кто согласился на предложение рыжего, о чем говорили запасы снадобий в его хате. Между прочим, ничего шокирующего. При мизерном окладе каждый хочет жить, а не существовать, в том числе и младшие сотрудники.
Открытие озарило подобно молнии. Не я первая, не я последняя. Из института тащили всё, на чем можно поживиться, и продавали на черном рынке. Получается, в приписках и подлогах при учете обвинили Ромашевичевского, а если копнуть глубже, то выяснится, что институт опутан преступной сетью, действующей по отлаженной схеме «украл-вынес-продал».
Меня раздирали противоречия. Может, сообщить Стопятнадцатому или проректрисе? Просигнализировать. Ну, устроят тотальную чистку и разгонят персонал — и что дальше? Наберут новых работников, и они станут горбатиться за те же жалкие висоры. А кушать-то хочется, и не засохшую корочку хлеба единожды в день. И опять потечет из института ручеек, а хваленый Монтеморт не сможет перекрыть утечку лапой.
Получается борьба с ветряными мельницами. И не факт, что повышение окладов отобьет жажду больших денег. «Наличности много не бывает» — сказала как-то Аффа. Верно. Кому-то не хватает на ежедневные надобности, а кому-то — на яхты и бриллианты. Поэтому и масштабы воровства — разные.
Подумав, я решила не ворошить осиное гнездо и не портить отношения с Алессом. Рыжий выручал не раз в ответственные моменты. Кто знает, вдруг пригодится из колодца напиться? К тому же меня грела мысль, что парень владеет информацией о западном побережье в обход официальных источников. В моем воображении Алесс ассоциировался с хитрыми и неуловимыми контрабандистами, шныряющими по стране и знающими всё и обо всех.