- Не знаю, - ответил Мэл. - Не задумывался. Опять ты усложняешь со своим "если бы да кабы". Возникает проблема - я решаю её. Нет проблемы - зачем заморачиваться впустую? Чёрт, есть захотел.
Он поднялся с кровати, прошлепал на кухню и включил свет.
- Иди сюда, - позвал через минуту.
На тарелке лежали бутерброды с расплавленным сыром, от которого шел аппетитный парок. Мэл активно работал челюстями, облизывая пальцы, и запивал соком из коробки. Вот тебе и манеры.
- Нельзя наедаться на ночь, - сказала я поучительно с набитым ртом.
- Знаю. Еще знаю, что тяжело привыкаешь к моему миру. Но теперь это и твой мир. Скажи одно, Эва. Ты со мной?
Перед концертом в Академии культуры я выполнила требование Вивы, наведавшись в салон красоты. И тут произошла накладка. Телохранители намылились присутствовать при всех косметических процедурах, боясь, что их подопечную утопят в ароматической ванне с благовониями или перережут горло пилкой для ногтей. Меня такой расклад не устроил совершенно. В итоге, после телефонных переговоров с вышестоящим руководством, занявших почти сорок минут, я отправилась на долгожданные процедуры в присутствии охранницы. Таким образом руководство ДП* решило вопрос с безопасностью на этапе приведения внешности в пристойный вид. Честно говоря, я опешила, когда в холл салона красоты вошла женщина в пиджаке с прямой юбкой и направилась к моим соглядатаям. Телохранительнице было на вид около тридцати лет. Высокая, стройная. Гладко зачесанные волосы с пробором, цепкий взгляд, безмолвность и та же бесстрастность, что и на лицах её коллег. Может, мимические мышцы охранников замораживают специальными инъекциями?
По возвращению в общежитие ставший привычным мандраж захлебнулся в настойке успокаивающих капель. Мэл проводил меня до третьего этажа и предупредил о двухчасовой готовности.
За взвинченным состоянием я не сразу заметила задумчивость Вивы. Уселась на табурет перед трюмо, а она молчала, скрестив руки на груди. Наверное, удивлялась наглючести гостьи. Чай не у себя дома, чтобы без спроса прыгать по чужим сиденьям.
- В общем, так, - сказала девица. - Ежемесячная такса увеличивается до полутора штукарей. Поясняю, почему. Меня вызывали в ДП*. Беседовали, расспрашивали.
- О чем? - изумилась я. - Зачем?
- Затем, что мы с тобой контактируем.
Мое изумление сменилось беспокойством.
- И... о чем спрашивали?
- О том, что нас связывает. Как долго связывает.
- И?
- Что "и"? Порекомендовали вести себя осторожнее, напомнили о трудностях той... с вашего факультета... Штице. Словом, предупредили. И предложили сотрудничество.
- Какое? - не поняла я прямого намека.
- Периодически извещать, что ты делала, куда ходила, о чем говорила... Исключительно в целях твоей безопасности. За умеренное вознаграждение.
Что же получается? Получается, Виву хотели завербовать, чтобы она докладывала обо мне всё, что знает?
- И ты... согласилась? - выдавила я пораженно.
- С первых же минут начинаю уставать от твоей простоты. Пораскинь мозгами. Если бы я согласилась, то стала бы рассказывать?
- Н-нет. Наверное, нет.
- Вот именно. Да еще журналисты достают. Они весь институт обложили и тоже предлагают бабло за достоверную информацию о тебе.
- О! - отозвалась я потрясенно.
- В общем, решай. Тариф увеличивается, но в него войдет всё, о чем мы сговорились ранее, плюс добавка за конфиденциальность.
- За конфинцед... За что?
- За молчание. Надо же оправдывать приставку "личная" стилистка.
Да, при желании Вива могла бы поведать многое обо мне как в ДП*, так и репортерам, и у последних потекли бы слюнки от рассказов о том, что когда-то я не умела ходить в туфлях на каблуках, и о зашкаливающем индексе талии и бедер. В этих подробностях нет ничего преступного или шокирующего за одним исключением: если подробности касаются обычного смертного человека, а не дочери министра. Любую новость можно преподнести так, что она станет сенсацией в мгновение ока. И будет моя физиономия красоваться на обложке журнала в ореоле сигнальных овальчиков: "Дочь министра предпочитает одежду с сезонных распродаж!" или "Дочь Влашека самолично сдает одежду в прачечную!" И так далее и в таком же духе.
О-о-о, как же ненавижу отца! С его новой должностью мои проблемы растут день ото дня, час от часу.
- Пользуюсь популярностью, - пробормотала я. - Интересно, сколько денег отваливают за сплетни и стукачество.
- Скажем так, предпочитаю журавля в руках вместо синицы, - ответила Вива. - Журналисты предлагают мало и разово, дэпы* тоже считают каждый висор, потому что отчитываются за потраченное бабло. С ними однажды свяжешься и больше не расстанешься. Овчинка не стоит выделки.
Что ж, стоит отдать должное честности девицы. Она могла промолчать о том, что приняла предложение дэпов* или газетчиков. Журавль - это я, из хвоста которого Вива будет ежемесячно выдергивать перья. Ни много, ни мало, а полторы тысячи. Стабильный и спокойный заработок в отличие от паутины шатких посулов дэпов*. К тому же, у Вивы есть стимул для стараний в создании моего неповторимого стиля. Мы взаимозависимы. Я - ходячая реклама её мастерства, и мне нужны советы, начиная от эффектного макияжа и заканчивая выходами из тупиковых жизненных ситуаций. Но и без хвоста журавлю неохота оставаться. Проверю, заинтересована ли девица во мне, и заодно покажу, что в любой момент могу упорхнуть к другому, более сговорчивому стилисту.
- Замётно на полторы тысячи. И предупреждай заранее. Ты сообщаешь об изменении договоренности, когда осталось... - поглядела я на запястье, - два с половиной часа до концерта. За это время не удастся найти другого специалиста.
- Хорошо, - согласилась Вива. Чуть поспешнее, чуть взволнованнее, но по голосу я уловила, что она не намерена разбрасываться ценными клиентами. - Тариф останется неизменным... до некоторых пор.
- До каких? До следующей недели, пока дэпы* не предложат больше? Или ты работаешь на них и на меня?
- С ними дел не имею, - поджала губы стилистка. - А тариф пересмотрим, когда выйдешь замуж за Мелёшина.