Некоторое время нас щелкали, заставляя растягивать губы в улыбке, и поправляли сбившийся наклон головы и угол поворота.
- Ну-с, деточка Евочка, - сказал Рубля, - позвольте вашу ручку.
Смущаясь, я протянула ладонь, которую он поцеловал.
- Спасибо, - потупилась, застеснявшись.
- За что? - изумился мужчина. - Это вам спасибо. Давненько я не лобызал ручки прехорошеньким девушкам, потому что прехорошенькие девушки в наше время - сущая редкость. Ведь так, Иванов?
Иванов раздраженно взмахнул пером, мол, не отвлекай, и продолжил чирикать в блокноте.
- Студенты? - спросил у нас премьер.
Петя кивнул:
- Учимся в институте.
- Это хорошо, - признал Рубля. - И как? Нравится? Наверное, надоела учеба? Хочется поскорее заполучить аттестат и смотаться на волю?
- Наоборот, очень нравится, - выдал чемпион. - Я люблю сессии.
Вот ненормальный! Кто же поверит в сказку о мальчике, рвущемся на экзамены по второму кругу, несмотря на то, что первый круг сдан на круглые пятерки? Сейчас провокатор Иванов истолкует по-своему Петино простодушие, и понесется издевательское интервью на всю страну.
- Да? - оглядел Петю премьер. - Впервые встречаю студента, которого хлебом не корми, а позволь сдать пару лишних экзаменов. Вникаешь, Иванов?
Иванов проигнорировал обращение Рубли, предпочтя вникать в блокнотные записи. Он производил впечатление смельчака-самоубийцы, не боящегося гнева первого лица государства.
В целом премьер-министр выглядел простым дядечкой, каким мог оказаться сосед из дома напротив, если бы не одно "но". Рубля руководил целой страной - кричал на нерадивых министров на заседаниях правительства; разъезжал по регионам, выясняя, почему допустили засуху, сгубившую урожай; участвовал в закладке первого костыля железной сверхскоростной дороги, должной соединить запад и восток отчизны; проверял готовность современного социального медицинского центра к приему первых пациентов; с риском для жизни испытывал достижения отечественного вертолетостроения; вникал в проблемы овцеводов и успевал пожимать руки четырем тысячам гостей на бессмысленном светском приеме. У него наверняка нет ни минуты свободного времени, да и проблем под завязку, а надо же - сумел уплотнить ежедневное расписание неотложных дел и выделил строчку для пустых бесед и фотографирования со студентами, - подумала о Рубле с невольным уважением.
- А вы, деточка Евочка, тоже с усердием осваиваете учебный процесс? - спросил премьер-министр.
- Осваиваю, - не стала отрицать.
- Прекрасно! - захлопал в ладоши Рубля, словно я сказала невесть что сенсационное. - Отрадно слышать, что подрастающее поколение не прожигает жизнь впустую. Согласен, Иванов?
Иванов оторвался от блокнота, оглядел нашу компанию на подмостках и, кивнув, снова углубился в писанину. Ох, по мне лучше, чтобы он не отрывался от своих записулек, потому что взгляд у Иванова был таким, словно распорядитель видел насквозь, где зарыт скандал.
Когда мы спустились со сцены, следующим поднялся кудрявый колобок необъятных размеров с аналогичной необъятной дамой. Бедняга премьер-министр! Хочешь - не хочешь, а должен облагодетельствовать всех гостей, каждому улыбнуться и пожать или поцеловать ручки.
Протолкавшись через течение прогуливающейся публики, мы с Петей остановились в центре зала.
- Ну как тебе? - спросила я у спортсмена.
- Ноги дрожат и руки, - признался он.
- И у меня тоже.
- Как думаешь, хорошо вышло? Не оплошали? - обеспокоился Петя.
- Не знаю. Вроде бы нормально. Ты молодец, хорошо держался.
- И ты тоже, Эва. Спасибо тебе.
Однако радость по поводу завершения официальных процедур оказалась преждевременной. Я почувствовала, как меня приобняли за талию, и с изумлением увидела, что между мной и Петей просунулась клоунская физиономия в малиновом кудрявом парике, костюме с золочеными звездами и желтом галстуке на ядовито-зеленой рубашке.
- Рад знакомству. Астероид Кометович Звездкин, - протянул пришелец руку Пете. - Слыхали?
- Н-нет, - осторожно ответил спортсмен и покосился на меня.
- Немного, - также настороженно ответила я. Вот и нарисовалось второе действующее лицо марлезонского балета. Если первое чихало на нас, предпочтя блокнот к великой моей радости, то второе, наоборот, заинтересовалось. Ёлки-палки, с какой же люстры свалился этот чудик на наши головы?
- И что толкуют? - озаботился Звездкин. Один зрачок у него горел оранжевым, а во втором глазу крутилась белка в колесе. - Хорошее или плохое?
- Разное.
- Популярность не затоптать, - констатировал самодовольно клоун. Да, товарищ не умрет от скромности. - Значит, студентики?
- Да, - ответил Петя.
- У кого стырили билеты? - обратился по-свойски Звездкин к спортсмену.
Тот покраснел. Надеюсь, что от гнева.
- Никто не тырил. Их вручили за победу в чемпионате!
- Похвально, ребятишки. Пойдем, кое с кем познакомлю, - сказал чудаковатый тип и, не поинтересовавшись согласием, начал интенсивно подталкивать вперед.
В результате он притолкал нас к кружку, в котором заправлял - я узнала по фото из атласа политиков - Франкенштейн или начальник Департамента спорта.
- Это твои неприкаянные овечки, - сказал ему Звездкин и исчез в толпе.
Круг беседующих был исключительно мужским и суровым. Меня поприветствовали, кивнув, и вернулись к обсуждению насущных проблем спорта. Петя весьма удачно оказался просвещенным в нуждах и чаяниях чемпионов, поэтому с достоинством влился в разговор, отвечая на вопросы. Видно было, что ему льстило внимание мужчин гораздо старше его.
Куда же любители спорта отбуксировали своих дам? Может, и мне стоит отдохнуть где-нибудь в уголочке, посидеть на стульчике? - переминалась с ноги на ногу и цеплялась за Петин локоть, на всякий случай держа наготове дежурную улыбку и поглядывая на рафинированное сборище.
Обычно так бывает в кино: герой скользит сонным взглядом по шумной толпе, пока в судьбоносный момент его не шибает по затылку, отчего герой поворачивает голову в том направлении, которое отметило дрыхнущее подсознание. И тогда зрение проясняется, зрачки расширяются, а пульс резко подскакивает.