— Папенька всегда приучал меня к скромности. Он считает, что излишнее внимание расхолаживает и портит характер, и я с ним согласна.
— Вот как? — обернулся ко мне Рубля. — Смотрю, смелость — ваша семейная черта.
Иными словами мне указали: кыш, невоспитанная малолетка, когда беседуют взрослые государственные люди.
Я сконфуженно потупилась.
— Отчего же, Леонисим Рикардович? — ответил спокойно отец. — Я неоднократно заявлял о том, что воспитываю дочь от первого брака, и никогда не скрывал этого.
— Припоминаю нечто подобное, — наморщил лоб премьер-министр и погрозил отцу: — Ох, хитрец ты, Влашек! Вырастил дочь на выданье и помалкиваешь. Поди, гнобишь неземную красоту изо дня в день?
Родитель гнобил, но не красоту. Он и не догадывался, что с помощью косметики и хорошего визажиста можно из жабы сделать Василису Прекрасную.
— Папенька беспокоится обо мне. Мы с ним часто общаемся, а Айва Эдуардовна заменила мне матушку, и я советуюсь с ней по многим затруднительным вопросам, — снова встряла любящая доченька со своей нездоровой смелостью.
"Матушка" посмотрела на меня обескураженно и тут же заулыбалась во все тридцать два, согласно кивнув.
Ну, и пусть мне снова заткнут рот, назвав некультурной. Важнее выкарабкаться из немилости Рубли, ибо интуиция подсказывала, что лучше не вызывать недовольство премьер-министра. Вдобавок я мысленно поблагодарила себя, любименькую, за то, что в свое время ознакомилась с генеалогическим справочником, запомнив отчество мачехи и имена сестры и брата.
Однако Рубля не стал сердиться на мою разговорчивость.
— Приятно удивлен крепостью родственных уз в твоей семье, Влашек. На примере старшей дочери вижу, что прививаешь правильное мышление подрастающему поколению.
Беседа прервалась из-за внезапного появления в кружке высоких чиновников старичка-академика, моего знакомого из холла. Дедуся оторвался от соседней компании и влился в нашу, перетрясши руки министрам, советникам, охранникам, Рубле и облобызав ручку мачехе. Премьер-министр взирал на нахалюжного дедушку с долей изрядного изумления, но промолчал. Старичок сообщил собравшимся, что красавица — а именно я — вдобавок умница, каких свет не видывал, и стремится к знаниям как цветочек к солнцу. Шкафообразные охранники аккуратно выдворили разговорчивого академика за пределы особой зоны.
— Одобряю, Влашек, — сказал Рубля, проводив взглядом речистого дедулю. — Твоя метода воспитания дала плоды. Наша молодежь в большинстве своем избалована, щеголяет необоснованными амбициями и требует незаслуженного внимания. Гонору много, толку мало. В твоей дочери я увидел горячность и смелость, но в то же время скромность, почтительность, непосредственность, неиспорченность, ум. Мне нравится этот коктейль. И молодой человек есть. Связаны обязательствами? — обратился премьер к Пете.
— А-а… нет, — выдавил чемпион, придавленный общением с высоким руководителем. Петя рассчитывал максимум на официальные фотки и стандартное рукопожатие, а тут мало того, что полчаса беседовал о проблемах спорта в тесном кругу с первым лицом государства, теперь еще и о личном заговорили.
— Отличненько, — потер руки Рубля. — Хоть ты, Влашек, и рассердил меня своей скрытностью, так и быть, прощаю тебя за нежданный брильянтик. Послезавтра у нас состоится званый обед. Посидим скромно, по-дружески. Будут все свои, человек пятьдесят, не больше. Записывай, Иванов: три приглашения семейству Влашеков. И про банкет не забудь, что запланирован в конце следующей недели.
Ой, мамочки! — взглянула с отчаянием на отца, лицо которого окаменело. Не нужны мне ваши обеды и банкеты, и "Лица года" даром не нужны. Будь проклят этот прием! Во всем Петя виноват и еще Мэл. Если бы не дурацкое поведение последнего, Мелёшин-старший не пошел бы ва-банк с обнародованием моего родства с Влашеками. Хотя о чем я говорю? Это не ва-банк вовсе, а показуха. Демонстрация возможностей. Уверена, у начальника Департамента правопорядка полно козырных тузов в каждом рукаве.
— Запомнил, Влашек? — спросил премьер-министр и поддел отца: — На всякий случай запиши в ежедневнике, чтобы не забыть: "Во вторник с супругой и дочерью не опоздать на обед к Рубле Л.Р."
Приняв насмешливую подколку с самым серьезным видом, папенька почтительно кивнул, а мачеха присела в реверансе.
Неожиданный разворот событий ударил меня обухом по макушке. Я уже приготовилась к разоблачению и, как следствие, к предстоящему позору и унижению; уже смирилась с тем, что отец не допустит краха своей карьеры и свернет мне шею, едва премьер-министр отвернется; уже попрощалась с мечтой, которая так и останется недостижимой, послав в пространство: "Прости, мама!". Но комплименты из уст руководителя страны, по большей части ошибочные, перевернули ожидания с ног на голову.