Я молчала в потрясении. Язык прилип к небу. Вот так запросто, на основании какой-то растянутой резинки для волос меня обвинили в краже из кабинета декана — человека, уважаемого мною безмерно.
Стопятнадцатый тоже не проронил ни слова. Непонятно, что его пришибло: потеря бесценного артефакта или разочарование в подшефной студентке?
— Стало быть, похищение произошло в интервале между… — начал Мэл.
— Двадцатью ноль-ноль вчерашнего вечера и семью тридцатью сегодняшнего утра, — пояснил Михаслав Алехандрович.
Мэл фыркнул:
— Со всей уверенностью заявляю: Эва не могла совершить кражу, потому что находилась со мной. Ваше обвинение — абсурд от начала до конца.
— Я понимаю, — кивнул Михаслав Алехандрович. — Но…
Конечно, они понимали, что Мэл, прикрывая меня, обеспечит железобетонное алиби. И не верили ему.
— Любой первоклассник догадается, что Эву подставили, — заявил убежденно Мэл. — Только балбес может спалиться, оставив на месте преступления явную улику. Хороший вор не оставляет следов. Так что кража шита белыми нитками.
— Понимаю, — согласился Михаслав Алехандрович. — Но…
Потеря доверия ужасна. Я осознала это, глядя в лица Царицы, Стопятнадцатого и двух других деканов.
— В конце концов, с чего вы взяли, что это резинка Эвы? — напирал Мэл. — В институте учатся сотни девчонок, и многие из них собирают волосы в хвост.
Но только у меня была полосатая растянутая резинка. Толстая. Она собирала грязно-серые волосы в жалкий крысиный хвостик, маяча бельмом перед преподавателями. Её заметили Стопятнадцатый, Царица и два других декана в медстационаре после падения люстры. Они вспомнили о ней, хотя прошло четыре месяца с тех пор, как Щтице запулила сrucis[24] в волосы. Моя резинка перестала быть нужной, и я забросила ее на подоконник, где она валялась, покрываясь пылью.
Очевидно, Мэл думал, как и я.
— Хорошо. Эва принесет вам свою резинку, — заявил он. — Ведь так? — обратился ко мне.
Не помню. При переезде её не оказалось в коробках, хотя я расчистила завалы на подоконнике и в тумбочке.
— Эва, ты ведь забрала резинку наверх? — повторил Мэл.
Сдалась им эта резинка, — взглянула я сердито на сборище доморощенных дознавателей. Разве можно построить обвинение на какой-то растянутой резинке? Хотя если потребуется, можно высосать вину из пальца.
Нет, не взяла! Потому что резинки не было на подоконнике. Её не было!
А значит, кто-то забрал её! — заработали лихорадочно извилины. Кто сумел попасть в швабровку, миновав сложный замок Олега?
— Складывая вещи, ты заметила резинку? — допытывался Мэл.
— Не знаю… Не помню. Не обратила внимания!
— Так… Мы двигали стол, — задумался он. Потер ладонью глаза, вспоминая. — Черт!
Хлопнула дверь, и со сквозняком в помещение зашел… Альрик Герцевич Вулфу! Прохромал к столу и сел рядом с проректрисой, вытянув увечную ногу. Михаслав Алехандрович обернулся к нему, чтобы ввести в курс дела, но профессор взмахом руки сказал: "Не стоит. Я в курсе". Он и с мужчинами не стал здороваться, очевидно, они виделись с утра.
Мэл напрягся.
— Позвольте узнать о пропавшем артефакте. Что это?
— Specellum verity[52]. Зеркало правдивости, — объяснил Миарон Евгеньевич.
Единственное зеркало в кабинете Стопятнадцатого — то, в которое декан поначалу любил разглядывать меня. Значит, это артефакт. Немудрено. Не удивлюсь, если в кабинете Генриха Генриховича каждая вторая вещь — древний и бесценный раритет.
— Вы по-прежнему уверены в своих подозрениях? — обратился профессор к Михаславу Алехандровичу.
— Мы хотим разобраться, — отозвался тот. — Ведь кто-то проник в кабинет и позаимствовал уникальный предмет.
— Думаю, кражу совершил тот, что хотел переложить вину на Эву… Карловну, — Альрик произнес отчество с заминкой, и Мэл сжал губы узкой полоской. — Прежде всего, потому что она беспрепятственно выносит разнообразные вещи из института. Ведь так? — перевел он взор на меня, и в груди ухнуло.
Заявление профессора устроило эффект, подобный анафилактическому шоку.
— Разве таковое возможно? — спросил Миарон Евгеньевич, отойдя от изумления. — Страж запрограммирован…
— Страж — живое существо, — ответил Альрик. — Специально выведенная порода. Программа закладывается с помощью глубинного гипноза, — постучал он пальцем по виску, — а дополнительная сетка символов, вживляемых под кожу, обеспечивает связь с базой данных института.
— Невероятно! — воскликнул Миарон Евгеньевич. — Верно ли заявление профессора? — обратился ко мне.