- Везет же некоторым дурындам, - сказала она и вдруг с силой грохнула бокал об пол. На нее стали оборачиваться любопытствующие.
Девица наклонилась и, разорвав платье от подола и до ягодиц, пьяно шатаясь, полезла на стол, роняя с него расставленные фужеры, блюда, тарелки и графины с напитками. Звон бьющейся и гремящей посуды привлек еще большее число зрителей.
Наконец она взобралась на стол.
-Эхма! - крикнула и топнула ногой. Феерично, ничего не скажешь. Я отодвинулась в сторону, пропуская зрителей, которые начали слетаться на халявное представление, словно мухи на мед. Кто-то громко засвистел, и девица, эротично извиваясь под музыку, принялась самым натуральным образом устраивать стриптиз, задирая платье и оголяя различные части тела. Под дружный свист и поощряющие аплодисменты, окруженная плотным кольцом зрителей, танцорша искусно виляла попой, томно вздыхая в голос.
Я сообразила, что настал подходящий момент, чтобы незаметно уйти с мероприятия под названием "счастливый Новый год", и поэтому не видела, как упирающуюся стриптизершу тщетно пыталась стащить со стола охрана. В ответ девица визжала ультразвуком, нехорошо ругалась, кидалась фруктами в преподавателей и устроила погром, заснятый многочисленными зрителями бесплатного шоу. Ликвидировать безобразие удалось, благодаря мощнейшим заклинаниям обездвиживания и кляпозатыкания. А последствия безобразия целую неделю потом оттирали вручную наиболее активные свистуны и болельщики стриптизерши.
До полуночи оставалось двадцать минут. Встречу новый год там, где меня ждут - на чердаке. Забрав куртку (раздевалка работала по такому случаю), я залезла в люк, отбросив неподъемную крышку. Пройдя к окну, выглянула наружу, вдохнув влажный прохладный воздух, и запоздало почувствовала, что нахожусь не одна в холодном помещении.
Света, даваемого заоконной праздничной иллюминацией, хватило, чтобы разглядеть в углу парня. Он сидел на полу, подтянув к себе колени и обняв их руками.
Я не испугалась. В праздничную ночь не пугаются, тем более в институте. Немножко разочаровалась тем, что считала уединенное место своим, а оказывается, оно пользовалось популярностью.
- Не бойся, - сказал тихо парень.
- Я и не боюсь. - Подошла и села рядом. - Почему ты не на вечере?
Он усмехнулся:
- Нам нельзя.
- Кому "вам"? Вместо ответа парень выставил руку в полоску бледного света. По желтому рукаву я догадалась, что передо мной горнист. Еще один!
Приглядевшись внимательнее, определила, что незнакомец красив: черноволос, с четко проведенными бровями и густыми бархатными ресницами. Да ведь это горнист, по которому страдала Аффа! Хорош чертяка. Не зря соседка запала на него.
- Я не съем, - тихо повторил парень.
Вместо ответа я достала из сумки стопку бутербродов в салфетке, спертых с фуршетного стола. Отдала их горнисту, а себе оставила один, с ветчиной и салатным листиком.
- С наступающим.
- Спасибо, - не стал отказываться парень. - Тебя тоже. А почему ты здесь?
- А-а, - махнула я рукой. - Скучно.
Хотя какое там скучно. Там, наверное, веселье в разгаре. Толпы стриптизерш угробляют острыми шпильками новые скатерти-самобранки.
Мы ели и смотрели в окно, за которым расцветали залпы далеких предновогодних салютов.
- Красиво, - сказал парень. - Каждый год красиво.
Ничего себе! Значит, он всю жизнь встречает новый год в одиночестве на чердаке? Об этом я не преминула спросить. Черноглазый красавчик негромко рассмеялся.
- Всего лишь третий.
- Моя подруга очень хочет с тобой познакомиться. Вы случайно столкнулись два года назад.
- Вряд ли получится, - сказал он. - Через неделю я уезжаю домой.
"Домой" - короткое и болезненное для меня слово. Парень скоро уедет туда, где его ждут и где по нему скучали несколько долгих лет.
- Жаль. А где ты живешь?
- На западном побережье.
- На западном? - переспросила я удивленно.
- Да, - ответил горнист. - Значит, ты наслышана о наших местах?
- Не так, чтобы уж очень, - ответила как можно равнодушнее.
Кто не знает о западном побережье? Вернее, толком никто не знает, но слухи помогают.
Западное побережье. Изолировано от мира двойным забором колючей проволоки и шестью метрами вспаханной полосы, военными патрулями вдоль границы и собаками вроде Монтеморта, рыскающими в узком пространстве проволочной преграды и обученными разрывать любые движущиеся объекты. Каторга. Край света. Мир мятежников, побежденных в войне полувековой давности, и прочего преступного сброда в довесок.
Отец, называя меня бестолочью, неудачницей или обузой, неизменно добавлял эпитет "каторжанская", подразумевая, что падать ниже некуда, итак нахожусь на дне по шею в г*вне.