- Ну, так погляди на свет, - пояснил парень.
Я поднесла к глазам истерзанное направление о переводе.
Кинжальные зубы Монтеморта поработали большим компостером, выбив на бумажке упорядоченные дырочки. Слегка кривовато, но достаточно четко прослеживалась шифровка следующего содержания: "Кр А, 1,5 э, 0007 к" .
Рыжий скосил глаза на бумажку:
- Крыло А - значит, административное, этаж ты уже нашла. Осталось дотопать до кабинета 0007.
- Спасибо! - я дернулась на поиски.
- Должна будешь, - усмехнулся рыжий, и его приветливость как ветром сдуло.
Меня пробил озноб. Это надо же - умудриться забыть, что нельзя принимать помощь, заранее не оговорив условия оплаты! И теперь из-за полоротой забывчивости рыжий мошенник по умолчанию запросто может поставить меня на счетчик. В этом мире даже душевная доброта имеет ценник.
- Ладно, шучу, - опять миленько улыбнулся парнишка. - Бывай.
И пошагал дальше по коридору. Уф, - выдохнула я с облегчением. Мне великодушно отказали в случайном долге.
Разглядывая дверь с номером 0007, за которой предположительно находилась нужная приемная, я испытала некоторое разочарование. Дверь не выделялась примечательностью: деревянная, обшарпанная, щелястая в пазах, с островками облезшей лакировки и криво висящая на петлях. Создавалось впечатление, что она вся из себя несуразная, и к тому же, не считая еле видного номера, не имела опознавательных признаков - ни приличной таблички, ни прочих намеков на месторасположение славного деканата.
Пока я раздумывала над грустными перспективами учебы на факультете, в деканате которого установлена столь незавидная дверь, успел прозвенеть звонок. Вернее, прогорнить. И я поняла, почему вахтерша-людоедка настоятельно рекомендовала добраться до места назначения, не дожидаясь звонка.
Следом за гулким мелодичным наигрышем, пронесшимся эхом по пустынным коридорам и переходам, высоким фронтом прошла воздушная волна, с силой отбросившая меня назад и распластавшая по противоположной стене, после чего я оглохла.
Это могла быть 2 глава
В приемной деканата, похожей на узкий пенал с таким же узким как бойница окном, из-за недостатка света было сумрачно и неуютно, и не было никого, кроме меня. Закрыв за собою дверь, я оказалась отрезанной от толпы - бегающей, ходящей и носящейся по коридору во всех направлениях. Единственное достоинство глухоты состояло в том, что она отгородила меня от орущих голосов, вырывавшихся из луженых студенческих глоток, иначе бы бедные уши отсохли окончательно.
Поэтому, усевшись на небольшом дерматиновом диванчике с засаленными подлокотниками, я приготовилась ждать, одновременно прислушиваясь к ощущениям в организме. Вроде бы кости целы, обошлось без переломов и растяжений. В правом ухе звон прекратился, а вот левое ухо оставалось заложенным, словно в него напихали ваты.
Из приемной вела другая заскорузлая дверь с табличкой, на которой строгим ученическим курсивом значилось: "Г.Г. Стопятнадцатый". Предполагалось, что за этой последней преградой и находилась обитель декана факультета нематериальной висорики. Моего будущего покровителя.
В памяти всплыли последние наставления отца перед моим отъездом. Родитель пребывал в плохом настроении и охотно изливал желчь. Вручая пакет с документами, он презрительно обронил:
- Постарайся продержаться в институте хотя бы до конца учебного года, иначе мне не хватит терпения и желания вытаскивать тебя из различных неприятностей. Всё чаще думаю, что следовало давно избавиться от тебя раз и навсегда, чем тянуть ярмо на шее.
Привыкши к проявлениям горячей отеческой "любви", я промолчала в ответ на откровенное признание папочки. Плакать не собиралась, бросаться на шею с прощальными объятиями - тоже. Потому что не приучена. Отца же нервировало во мне всё - начиная от непонятных грязно-пепельных волос и заканчивая пятками. Даже равнодушное молчание вызывало глухое раздражение родителя.
- В институте первым делом обратишься к Генриху Генриховичу Стопятнадцатому, - пояснил отец и кратко расписал человека, которому отводилась немаловажная роль в моей судьбе. - Молчишь? Ну, молчи, молчи. Вникай, бестолочь каторжанская. Договоренность с администрацией достигнута, но взамен за услугу пришлось объяснить причину перевода, - папенька в упор посмотрел на меня. - Поэтому Стопятнадцатый в курсе твоих дел. Учти, если намекнешь или, не дай бог, ляпнешь о нашем родстве - лишу языка, не задумываясь.
Я, молча, кивнула. В конце концов, надоели угрозы хуже горькой редьки. Ведь знает, что не собираюсь лишний раз откровенничать и рассказывать о наличии заботливого родственника.