— Не то, не то… — рылся он в бумагах, бормоча: — Ага… Четвертая, резус отрицательный… баланс мышечных и костных тканей… паразитоустойчивость… так… вот… Минус один, плюс два. Проклятье! — воскликнул мужчина, в сердцах отшвырнув лопатку. От неожиданности я вздрогнула.
Некоторое время дяденька крутился с задумчивым видом в кресле, сложив на животе руки в замок, а потом вперил взгляд на книжную полку слева. Постепенно его лоб разгладился, бледное лицо приобрело умиротворенное выражение.
— Вы кто? — спросил с интересом мужчина.
— Я, собственно, по переводу. Вот направление, — торопливо сунула издырявленную собачьими зубищами бумажку.
Дяденька откинулся вместе со спинкой кресла назад, покрутился, поглядывая то на меня, то на направление.
Молчание затянулась. У меня мелькнула мысль, что сейчас хозяин кабинета сделает вид, будто не знает, о чем идет речь, и укажет на дверь. Уж не знаю, порадовалась бы я такому повороту событий, или стоило начинать печалиться. Думаю, увидев мою физиономию на пороге, родитель не замедлил бы сразу же утопить «любимую» дочурку.
— Отлично… м-м-м… Эва Карловна. Поздравляю, вы зачислены на факультет нематериальной висорики переводом из родственного колледжа. Документы сдадите в отдел кадров, — мужчина сгреб документы и засунул в конверт.
Мы снова поиграли в молчаливые гляделки. Я первая отвела взгляд. Неловко чувствовать себя дрянью-самозванкой, незаконно занимающей чье-то место, на котором с полной отдачей мог бы учиться кто-нибудь более достойный и способный.
— Отдел кадров левее по коридору, кабинет 1097/У, не забудьте. Сдадите направление, — дяденька размашисто расписался на бумажке, причем зубастая перфорация совершенно не затормозила размах пера. — Дальнейшие указания получите там же. Следом посетите хозчасть, возьмете квитанцию на общежитие. Расписание и список предметов — у старосты группы, фамилия Касторский. В целом все. Вопросы есть?
Я замялась.
— Ну-ну, не стесняйтесь, Эва Карловна, смело задавайте вопросы, — разрешил великодушно мужчина.
— Где мне переночевать, если отдел кадров и хозчасть не работают?
— С чего вы взяли, что они не работают? — изумился он.
— Все двери заперты. Может, сегодня выходной?
Вместо ответа дяденька захохотал громко и раскатисто. Каждое «ха» казалось таким же круглым и большим, как и он сам. Отсмеявшись, он утер выступившие слезы и опять бросил долгий взгляд на книжную полку слева.
Да что там такое интересное? Между книгами теснились серебристый кубок, невысокая стела из прозрачного желтоватого материала, кривобокие куски камней и овальное зеркало на подставке. Обычное дамское, в зеркальной поверхности которого я поймала пытливый взгляд глубоко посаженных черных глаз.
Внезапно мужчина обратил взор на меня, и зеркальный контакт прервался.
— Двери закрыты для тех, у кого нет соответствующей цели.
— А как же…
— Значит, цель не соответствовала, — ответил мягко дяденька. Мне даже показалось, что в его голосе проскользнули теплые интонации. Я повнимательнее присмотрелась к сидящему, выискивая подвох, и не нашла.
— Кстати. Прошу прощения, не представился. Генрих Генрихович Стопятнадцатый, занимаю должность декана факультета нематериальной висорики. Поскольку нам с вами придется неоднократно пересекаться, считаю нужным познакомиться ближе, — хозяин кабинета протянул ладонь для рукопожатия. Она оказалась большой и теплой. Я бы сказала, уютной. Это ощущение мне понравилось — надежности и защищенности. Странное, давно забытое чувство. У меня засосало под ложечкой, в носу засвербело. Чтобы не расчувствоваться, я отвлеклась на серое небо за окном. На улице дождь сменился некрупным, но частым снегом, устремляющимся косыми полосами к земле.
Ухо снова стрельнуло, напомнив о себе.
— А знаете, что? — воскликнул Генрих Генрихович и, с шумом отодвинув кресло, поднялся из-за стола. — Давайте-ка почитаю вам стихи! В плохую погоду хочется прикорнуть у горящего камина со стаканчиком грога, предаваясь размышлениям о вечном и о смысле жизни.
Первоначально, увидев декана сидящим в кресле, я решила, что передо мной маленький грузный толстячок, однако сейчас, когда он возвышался над столом в порыве творческого энтузиазма, я поняла, что крайне заблуждалась. Генрих Генрихович оказался высок и могуч. Не обладая атлетической фигурой, он, меж тем, имел плотное телосложение без лишней обрюзглости. Черный костюм-тройка, курчавые темные волосы и классическая бородка оттеняли бледное лицо мужчины.
Засунув руки в карманы брюк, отчего борта пиджака разошлись, открывая небольшой животик, поддерживаемый элегантной жилеткой, Стопятнадцатый развернулся лицом к окну и, задрав подбородок, устремился взглядом в далекие заоконные дали. После чего начал нараспев читать зычным голосом: