— Да, конечно. — впервые за это время я увидел, как Тощий улыбнулся. Вернее, уголки его тонких губ едва поднялись. Это все. Не улыбалось его лицо, не улыбались глаза. А потом водяной хлыст отрезал мне руки. Все произошло так быстро, что я даже ничего не почувствовал. Только что вот у меня были руки и вдруг — раз! И их нет. Только нелепо выглядящие культи и кровь, брызнувшая вдруг. Ну, все — подумал я. Все — значит все. Конец моей новой жизни. Даже если Тощий не будет делать больше ничего — я истеку кровью за несколько минут, а перевязать рану — это смешно, но у меня нет рук. Только культи — примерно по пять сантиметров выше локтя. Глупо. Глупо и смешно, решил тут героя сыграть, вот и Майко не помог и сам помер. Дурак.
Именно с этими мыслями я и умер.
Глава 7
Когда ты просыпаешься, или просто открываешь глаза после потери сознания — ты сперва не соображаешь кто ты и где находишься. Потом уже из долговременной памяти загружаются сведения — тебя зовут Синдзи Ямасита, тебе шестнадцать лет, но на самом деле тебе было далеко за сорок лет на момент смерти и зовут тебя совершенно по-другому, но это было в другом мире и другом времени, а находишься ты в своей комнате. Вернее — своей с Нанасэ комнате и тебе очень хочется спать. Просто свернутся клубочком и продолжать видеть сны, не обращая внимания на шумную возню и сдавленное рычание Майко.
Майко! Я повернул голову, и увидел, как Тощий выламывает Майко руки, а та стонет и пытается вырваться из стальных захватов водяных щупалец. Что-то отвратительно хрустнуло и Майко закричала, выплевывая кровь изо рта и извиваясь в судорогах. Я словно бы взлетел в воздух, вскочил на ноги и мгновенно оказался рядом с Тощим, тот обернулся, его глаза расширились, но я не дал ему времени подумать, оценить обстановку, сделать хоть что-то.
Прежде чем он смог поднять руки я ввинтил в его подбородок лучший апперкот, какой когда-либо наносил. Тумс! — и голова Тощего дернулась назад, он стал падать, ударившись затылком об угол кухонного шкафа и опрокинув на себя стопки тарелок и стаканов. Едва лишь его голова коснулась пола, как водяные щупальца, удерживающие Майко, упали вниз бессильными жгутами, рассыпаясь на капли. Я еле успел подхватить Майко на руки, чтобы та не ударилась.
— Все хорошо, Майко-сан. — сказал я ей, глядя на прокушенную от боли губу и нелепо вывернутое плечо.
— Синдзи-кун. — сказала Майко, глядя прямо мне в глаза: — твои руки, Синдзи.
— Руки? — переспросил я, пребывая в каком-то ступоре. И вдруг до меня дошло. У меня не было рук! Водяной ублюдок отрезал мне руки к чертям собачьим! Или мне это просто померещилось? Я осторожно опустил Майко на пол, она охнула и попыталась сесть, держась за плечо. Рук у меня не было. На их месте были культи, правда и вид у них был такой, будто с момента их отрезания прошло уже около года — все зажило, никакой крови и торчащих обломков костей, просто гладкая культя как у инвалидов, просящих милостыню на рыночной площади. Культи. Я теперь без рук.
Стоп, но как же я тогда ударил этого гада? Как я смог подхватить Майко? Мир перед моими глазами вдруг закрутился и свернулся в точку, словно бы кто-то вдруг выключил старый телевизор.
Включился мир снова во всем белом — белые стены, белый потолок, белый шум в ушах и какие-то темные мошки в глазах. Я проморгался, пытаясь восстановить зрение. Зрение восстановилось подозрительно быстро, я сел и огляделся. В этот момент меня вдруг словно молотом ударило. Руки! Мне же руки отхреначило начисто! Я должен чувствовать боль, должен чувствовать … много чего должен чувствовать, отсутствие рук в конце концов!
Быстрый взгляд подтвердил то, что я чувствовал — руки были на месте и вполне себе исправно функционировали, пусть и обмотанные бинтами, словно бы белые варежки одеты. Я попробовал сжать, разжать кулаки, покрутил кисти рук, поводил ими из стороны в сторону. Вроде работает. Под бинтами не видно, какие есть там повреждения и есть и вообще. Воображение услужливо подкинуло мне картинки обожжённой кожи и гноящихся струпьев на сгибах суставов, или вовсе содранной кожи, обнаженной плоти с торчащими костяшками и сухожилиями.
Да ну, отмахнулся я от собственного воображения, никаких ожогов не должно было быть, это же вода, раз — и отрезало нахрен. А то, что сейчас у меня есть руки — значит, что моя регенерация работает на все пятьсот процентов, а то и побольше. Хотя… а что, если я попал в лапы к ученым-экспериментаторам, которые быстро присобачили мне вместо рук какие-нибудь механические клешни или щупальца, а регенерация лишь помогла мне их не отторгнуть и сейчас какой-нибудь профессор смотрит на меня в комнате с односторонним стеклом и дьявольски хохочет, подготавливая плановую вивисекцию.