В а с и л и й И в а н о в и ч. Через день? Глупая Елизавета! Вот и она от меня свою Любу защищает.
К о с т я. Почему защищает? Что вы, Василий Иванович!
В а с и л и й И в а н о в и ч. Не понимает, потому и защищает. Гордость сабуновская, честь. Эх, старик…
К о с т я. Что?
В а с и л и й И в а н о в и ч. Я скажу, война несет смерть и разрушение. Но она еще калечит человека изнутри — его душу калечит. И победителем будет тот народ, который не устрашился ее ударов и душа у него уцелела! Понял? Вот я о чем думаю, когда думаю о Любовь Никитичне, о твоей Насте, об их доме.
Прошумел поезд. Солдатские голоса поют: «Там, у самой сини моря…»
Любина песня.
Сидят молча. На крыльцо выходит Л ю б а.
Л ю б а. Поскольку большой праздник сегодня, а у вас особенный, пожалуйста, отобедайте с нами, Василий Иванович. И вы, Костя, прошу вас. (Стоит, улыбаясь.)
Василий Иванович и Костя идут в дом.
Люба одна.
Опять прошумел поезд.
(Припав к двери, словно силы сразу оставили ее.) Как же я-то теперь? Мне-то как?.. А у него? Что у него там? И не спросить, и не узнать, может быть, никогда.
З а н а в е с
Море в туманах, его и не видно совсем. Где-то вдали одиноко мигает огонек костра. Сбоку чудятся не то деревья, не то очертания полуразрушенного здания.
Тишина.
Входят В а с и л и й И в а н о в и ч, К о с т я и С т а р и ч о к с п а л о ч к о й.
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. Да ведь как сказать, вроде тут. Тут, пожалуй, и стоял твой дом.
В а с и л и й И в а н о в и ч. Вроде — стоял. (Косте.) Я скажу, вот и приехали мы, старик. Давай устраиваться. Костер раскладывай, а мы потолкуем. (Старичку.) Сколько ж народу у тебя тут на хуторе?
Костя разжигает костер.
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. На хуторе? Да ведь как сказать. Ежели без тебя и без Константина, то выходит — я, Никодим Петров…
В а с и л и й И в а н о в и ч. Жив старина?
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. Жив. Действует. Ну, вот он. Затем, значит, пацанчик один, Гаврюшка мартюшковский, помнишь?
В а с и л и й И в а н о в и ч. Помню. Вырос, поди?
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. Вырос. Первый у меня помощник.
В а с и л и й И в а н о в и ч. Видишь, вот уже трое. Кто же еще?
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. Да ведь как сказать… Вот и все народонаселение пока что. Сам понимаешь…
В а с и л и й И в а н о в и ч. Робинзоны. Понятно. (Косте.) Я скажу, почаевничать теперь самое время. (Отвязывает котелок.)
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. Ты это не спеши. Колодцы у нас все позасыпаны. За водой надобно к самой речке бежать.
К о с т я. К речке?
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. А как же? (Встал.) Куды тебе, я сам принесу. Сиди, ногами поправляйся.
В а с и л и й И в а н о в и ч (Старичку). Нет уж, давай мне. (Уходя.) Это правильно, что колодцы засыпаны. Молодцы. То-то им было здесь без воды подходяще!.. (Ушел.)
К о с т я. А Наташа его — верно, что жива, здорова?
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. В городе, в городе, я ж объяснил… Да ведь как сюда рвется! Отца ждет, и мать здесь схоронена, и родное место для нее, понять надо. Я же ж говорю, каждую субботу обязательно приходит.
К о с т я. Думаешь, придет? (Помолчал.) А Марию Степановну здесь и схоронили?
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. Здесь, а как же. Я ж ему все по самой сущей правде объяснил. И напрямки. Не баба он. Это им, бабам, с подходцем надо. Схоронили честь честью, благородно. Слава богу, что померла-то она до того, как фашист пришел.
К о с т я. А когда — пришел? Вы — что?
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. Мы? Нас было немного, Константин. Засыпали перво-наперво колодцы, сховали артельно-колхозное имущество, все до единого, и ушли в степь. Отсиживались в буераках. Кто мог, до партизан добрался. С нами и Наташка его была.
К о с т я. А она как?
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. Да ведь как сказать. Хрупконькая она, но, понимаешь, в отца — словно бы Василий Иванович. Идет, виду не кажет.
К о с т я. Всегда такая была.
С т а р и ч о к с п а л о ч к о й. А как вернулись наши, так за Натальей — она в тифу была — приехали из городу с комсомольской организации, забрали ее на поправку. Спервоначала — в санаторию, потом в общежитие поселили. Учится. (Прислушался.) Тихо.