Л ю б а. Я знаю. И у нас тоже, а ведь раньше — на что тихо жили.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Да. Но вот все-таки приехал.
Молчат. В дверь просовывается Г а л и н а В а с и л ь е в н а.
Г а л и н а В а с и л ь е в н а (шепотом). Что? Гости?
Н а с т е н ь к а (делает страшное лицо). Идите, идите, не до вас.
Утаскивает ее. Люба наливает вино и ставит тарелку перед гостем.
Л ю б а. Прошу вас, угощайтесь. Бедно у меня. Кручусь целый день, так что по домашности не успеваю.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Я думаю, что теперь больше, чем когда-нибудь, семья должна быть.
Л ю б а. Я согласна.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Без семьи человек ноль. Вот и я мыкаюсь, ни к чему не пристал.
Л ю б а. Я понимаю, хотя у меня Витюша, да и Настенька тоже, а вы одни.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Конечно. И к тому же вы в своем одиночестве крепко на ногах стоите. Витюшку, может, и напрасно взяли, но честь вам, Любовь Никитична.
Л ю б а (улыбнулась). Говорить нечего, немало терплю я с ним. Вроде бы и обуза он. А на самом деле — какая обуза? Нет, правда, сколько радости! Как ни устану, а помню, должна я быть на высоте. Витюша растет у меня, знаю — ради чего живу… Фу ты, расхвасталась. Что ж не угощаю вас! Выпейте, прошу вас.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Так ведь разве хвастаетесь? (Поднял рюмку.) За ваше счастье пью.
Л ю б а. А я не знаю, где оно — счастье? Может, оно и есть уже у меня, а может — будет?
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Безусловно, будет.
Л ю б а (опуская глаза). Знаю только — надо жить коли не для себя, так для малого, для него.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. И для себя, и для него. (Пьет.)
Молчат. Высовывается Н а с т е н ь к а и тотчас скрывается.
Я писал Никите Федоровичу, что заеду и буду говорить с вами.
Л ю б а (тихо). Я письмо это прочла.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч (улыбнувшись). Тогда нечего и добавить. Решайте.
Л ю б а. Я… я… думала… (Закрывает лицо руками.)
Не вытерпев, снова высовывается Н а с т е н ь к а, Андрей Николаевич не видит ее. Молча закусывает.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Вы человек рассудительный, и это очень хорошо. Выслушайте меня.
Л ю б а (совсем тихо). Я слушаю.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Вам известно, живу я в Ташкенте. Езжу теперь начальником поездов и маршрутов специального назначения. Не скрою, приходится бывать и поблизости фронта. Работа у меня серьезная. И меня ценят. В районе вокзала у меня большая комната с террасой. Тут же — садик. Не скажу — большой, но фруктовый. У нас имеется закрытый распределитель и столовая повышенного типа. Одним словом, с этой стороны вам будет не в пример легче. И расчет тут полный. Я живу хорошо.
По мере того как он говорит, Люба становится все спокойнее.
Л ю б а (даже чуть насмешливо). У меня тоже обеспечение, хотя и не такое, как ваше, но зато у меня свой дом и сад. Первая вишня в этом году должна быть. И корова у меня, огород.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Дом и налаженное хозяйство — великое дело. Но семья — главное. Семья всему противостоит.
Л ю б а. Помогает семья, я согласна.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Вот. Но разве я могу в военное время просить о переводе сюда, в такое второстепенное место?
Л ю б а. И я с тем согласна, что сейчас нужно быть там, где труднее. Но если на то пошло, то наша станция тоже не второстепенное место. Мы не справимся, тогда и Ташкент не справится. Одна неразрывная цепь.
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Верно, конечно. А перебираться все-таки вам надо…
Л ю б а. Коли жить вместе…
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Я, Любовь Никитична, уже говорил насчет вашего перевода. Люди рады помочь мне.
Л ю б а (прищурилась и вскинула голову). А что, если у нас с вами не сладится общая жизнь? Что тогда?
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Не допускаю. Я — старый друг ваш, я знаю вас давно.
Л ю б а. Друг — одно, а муж — другое. Да и я, может, стала другая?
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Семья сколотит воедино, и это уже навсегда.
Л ю б а. А коли нет? Коли не будет так?
А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Любовь Никитична!..