— Когда Люся венчалась, — ответила за всех нас Даша.
— Точно. Поэтому, сделаем сразу два важных дела. И в церкви побываем, и со старухой разберемся.
— А что, если они прикинутся шлангом. Вроде, я ни я, и хата не моя, — спросила Дашка.
— Будем действовать по обстоятельствам.
— А я предлагаю взять с собой Мирче, — вдруг подала отличную мысль Люся. Подруга вообще говорила редко, но метко. — Заодно проверим, вместе они или это разные группировки.
— Точно. Нам надо, наконец, выяснить, кто есть кто. — Подхватила Дашка. — Но, как это сделать?
— Нет проблем. Положитесь на меня, — заверила я подруг. И подумала, как Мирче сможет мне отказать в просьбе пойти полюбоваться на старинные иконы. Разве что признаться в том, что он вовсе не художник. И искусство — это не его конёк. А что его конёк? — Продолжала я свою мысль. — По ночам по спальням чужим лазить?
— Ну, а теперь, раз уж мы составили план действий, пойдем, окунемся и в путь. К исполнению задуманного, — предложила Люся. Мы подхватили её идею с радость. И, наперегонки, кто как смог, плюхнулись в соленые, шумные и такие приятные морские волны.
Какое всё-таки удовольствие это море! Какие бы ни были мысли в голове, но, когда ты ныряешь в ласковые и теплые воды, они просто смываются сами собой. Как рисунок на песке. Волна осторожно подкатила и нежной лапкой стерла все отпечатки, которые оставила после себя природа. То ли след морской птицы, то ли человека. А может и коровы. Да, да. Не удивляйтесь. Такое явление, как корова на пляже — для нас уже не экстрим.
По дороге домой, мы обратили внимание на церковь. Дверь была открыта. Во дворе ходили какие-то люди. Все было, как всегда. Тихо и спокойно. Ни что не предвещало ничего необычного или неординарного. Но мой нюх сыщика говорил мне совсем другое. Я чувствовала, что сегодня произойдет что-то удивительное. Будто я раскрою книгу и прочитаю в ней то, что касается меня лично.
Конечно, художники — люди творческие. И как творческие личности наделены всевозможными фантазиями. Я — такая же фантазерка. И когда у меня предчувствия чего-то необыкновенного, то я сразу же начинаю вырисовывать у себя в воображении всякие сюжеты, которые мне мгновенно хочется изобразить на полотне. А так как я давно не держала кисти в руке, то желание меня захлестнуло волной. В этой волне слились сразу и ощущения предстоящих событий, и желание творить. Чего было больше, не знаю.
Мирче сидел на подвесном летнем диванчике на террасе и мерно раскачивался. Голова его была закинута назад, и было видно, что мысли его витали не здесь, а где-то там, во вселенной.
Я позвала Ксеню, чтобы она перевела ему мою просьбу. Экспериментировать сейчас с Мирче и устраивать театральное представление по поводу понимания русского языка мне не хотелось. Хватит! С утра ловила Аурела. И что из этого вышло? Чуть не подавился несчастный. Поэтому, помня, как реагируют наши румынские друзья на мои вопросы, я попросила Ксеню, чтобы она по-румынски спросила у Мирче: можно ли мне воспользоваться его полотном и красками.
Я вся дрожала от нетерпения, пока хозяйка переводила мои слова на румынский язык. День был в разгаре. Солнце жарило вовсю. Но мне было всё равно, так хотелось творить.
— Дашка, — кричала я в нетерпении. — Ну что они так долго разговаривают. Ты же учишь этот язык, так переведи. О чем они там беседуют?
— Торгуются, — как всегда, уверенно заявила Дарья.
— Ты поняла по их словам и выражениям?
— Да нет. По лицам. Тут и слов знать не нужно. Видишь, какой собственник нашелся. Аж дергается, так не хочется ему давать тебе краски. — И добавила. — Жадина-говядина.
— Ксеня, — воскликнула я, — предложи ему деньги.
— Ты что, с ума сошла? Деньги предлагать, еще чего. Обойдется. И так почти задаром столуется. Ничего. С него не убудет. Ишь, куркуль нашелся. Это ему не Америка. Здесь — наша территория. И никто не жмотничает. Всё! Я сказала! — И Ксеня выставила грудь вперед и поставила руки на талию, словно говоря: «А плевать мне, на каком боку у тебя тюбетейка!»
Мирче, видя выражение лица и воинственную позу хозяйки, заулыбался. Потом рассмеялся. Улыбка у него была обаятельной, заразительной. Мы, глядя на неё, тоже заулыбались. Потом рассмеялись. И инцидент был исчерпан. Приподняв правую руку ладонью вверх, как бы говоря «Сейчас», Мирче пошел к себе в комнату. И через некоторое время вынес мне и мольберт, и краски, и полотно. Не забыл, даже, палитру. Всё такое новенькое. Словно из магазина. Среди тюбиков краски валялась и берлинская глазурь. Надо же! Не ожидала.