Вот и я никогда не думала, мне никогда в голову не могло прийти, что я однажды окажусь каким-то невероятным образом в румынской деревенской старинной церкви. Да ещё с подругами. Да ещё в сопровождении такого красивого парня, как Мирче. Кто бы мог подумать, что я здесь встречу отца Николая, который меня крестил двадцать лет назад? Такое даже сочинить невозможно. Воистину, пути Господни неисповедимы!
Ясно и понятно, что издалека я его не смогла узнать. Прошло столько лет. Человек меняется за год, не то что за двадцать. Батюшка постарел. Пополнел. И голос стал на тон ниже. Но, когда мы вошли в церковь, когда я его увидела, что-то знакомое показалось мне в выражении его глаз, его повороте головы, осанки. И те ямочки на щеках, которые запомнились маленькой девочке, совсем не постарели. Время их не коснулось. Как, впрочем, и улыбки.
Крестили меня почему-то дома. Какие на то были причины, я не помню. А может, я их просто не знала. Дело это происходило много лет назад. Молодежи верующей было мало. И вести в церковь средь белого дня свою, почти взрослую, дочь, тем более, пионерку, было не принято. Наверное, родители посовещались, и решили меня тихо, громко не афишируя окрестить. Исправить, так сказать, свою ошибку молодости. Потому что, такими вещами занимаются, когда ребенок еще на руках, а не, простите, в пионерском отряде.
Дело было зимой. В четыре часа вечера уже темно. И батюшка, отслужив свою основную службу, приехал к нам домой. Ему ещё не было сорока. Высокий, плотный. С ярким румянцем на щеках от мороза. В черной длинной рясе и с большим крестом на груди. Спокойный и величественный. Он тогда поразил мое воображение. Своим красивым голосом читал молитвы и выполнял ритуал таинства.
Когда он положил мне свою ладонь на голову, мне показалось, что какой-то невидимый и теплый поток света прошел сквозь меня. Ощущение было необычным и удивительным. Наверное, так и должно было быть. Во всяком случае, меня это всё сильно поразило. И, в глубине своего сознания, я думала о том, что когда вырасту, то выйду замуж за священника. Так он был красив и величав этот батюшка.
Но детские мысли, словно тополиный пух. Прошло время его цветения. Налетела гроза. Смыла этот пух одним большим ливнем. Как примерная хозяйка, природа всё прибрала за собой. И вот уже в головке чисто и светло. И есть много места для очередных воображений и желаний. А мои воображения неслись огромными скачками, словно гигантская жаба. И я, как и они, тоже в припрыжку скакала за ними.
Когда родители хотели отблагодарить отца Николая, он конверт не взял. Сказал, что Божьи дела за деньги не делаются.
Это так запало мне в душу, что даже сейчас, когда я стала взрослой и мне нужно зарабатывать себе на жизнь, я, прежде, чем взять заказ, ориентируюсь, не на кошелек своего клиента, а на его духовность. Как он живет и чем дышит. Какие у него приоритеты. И какое у него в жизни кредо.
Нечего было и надеяться, что отец Николай меня узнает. Но я все же сделала попытку.
— Здравствуйте, батюшка, — отвечая на его улыбку, улыбалась я.
— Здравствуй, раба Божья, — приветствовал меня отец Николай. — Очень хорошо, что не прошли мимо святых мест. Зашли в нашу церковь.
Меня совсем не удивило, что батюшка говорит на русском языке, да еще и без акцента. Я то знала, кто он. А вот девчонки были приятно удивлены.
— Мы рады принять в свою обитель любой люд, даже странствующий, — продолжал отец Николай. — Хотели бы причаститься? Свечку поставить?
— Батюшка, Вы меня не помните? — Робко спросила я. — Давно, давно, лет двадцать назад, Вы приходили к нам домой, и крестили меня, маленькую девочку? Я понимаю. Много лет прошло. Изменилась жизнь. Мы с Вами. Я уже выросла. Но, может, Вы все-таки припомните? Дело происходило зимой. Мне тогда было около десяти.
По лицу священника было видно, что он действительно меня узнает. Брови приподнялись, ямочки заиграли сильнее. Улыбка стала еще радушнее.
— Точно! — Воскликнул батюшка. — Синие глаза. Я тогда еще, когда зашел к тебе в комнату, то увидел, какой синевой блестели твои глазки. Сразу подумал: «Надо же, какой цвет очей у этой девчонки! Такая маленькая, а синим брызгает, что твои самоцветы. Сапфиры, не иначе». Я таких глаз больше ни у кого не видел. Потому и помню. Вот ты сейчас вошла, посмотрела, и всё вокруг, словно, залила синевой. Как кусочек неба. Удивительные глаза. Запомнились навсегда. И зовут тебя Мария.