Мы сидели в большом и очень комфортабельном Форде выпуска восьмидесятых годов. В салон, кроме нас, можно было посадить еще троих, и тесно не было бы. Кондиционер работал, как положено. Было так прохладно и уютно, что меня начало клонить в сон. Тихий разговор Дашки, которая сидела рядом с Ксенией, убаюкивал меня, как колыбельная песня. И, незаметно для себя, я заснула и увидела необычное сновидение.
Приснилась мне, почему-то, Дашкина бабця, Сюзанна Карловна. В белых длинных одеждах, она летала, как простыня, тыкала в меня своим длинным указательным пальцем, и скрипучим голосом изрекала, как оракул:
Я находилась во сне, как наяву. Ощущение реальности продолжалось и тогда, когда я резко очнувшись, посмотрела в окно на пробегающие, за ним, луга и поля, и не могла сообразить, где сон, а где настоящее. Сердце мне подсказывало, что, не просто так, заявилась ко мне на свидание во сне эта вредная старушка. Её пророчество звенело у меня в ушах снова и снова. Не соображая, я спросила у Люси, которая тихонько посапывала рядом:
— Кому пятой дотрагиваться и куда? — Подруга посмотрела, в ответ, недоуменно. Со стороны можно было подумать, что у меня глюки.
«Господи, — подумала я, — когда же, наконец, закончатся эти пророческие сны и оставят меня в покое раз и навсегда?» Мои мысли прервал радостный голос нашего гида:
— Ну, вот, и приехали. Добро пожаловать в родные пенаты, — весело и громко сказала Ксения и свернула с центральной трассы в сторону.
Мы увидели в глубине открытые большие железные ворота. А за воротами был въезд в усадьбу. По бокам дороги, которая вела нас к дому, как сторожа, вытянулись с обеих сторон стройные ажурные, с маленькими шишечками, туи. Дух от них стоял хвойный, сочный. Сразу вспомнился пионерский лагерь. Там точно так же украшали въездные аллеи. Мы с девчонками рвали эти шишечки, растирали между пальцами, и запах витал такой, вроде мы находились в лесу.
Но в пионерском лагере аллеи были ухоженными, нарядными. Украшенными всякими цветами. И львиный зев, и душистый табак, и гвоздика, и Чернобривцы. Всё цвело и необыкновенно пахло. Садовники за ними ухаживали целыми днями. И пололи их, и поливали. А тут, на этой даче, место было диким, неухоженным и заросшим всевозможными полевыми травами и цветами, словно здесь никогда не ступала нога человека.
Густые заросли шиповника, кусты вечнозеленого лавра и дикой акации перемешались в саду с фруктовыми и хвойными деревьями. Смородина, крыжовник, малина соседствовали рядом с персиком, абрикосом и яблоней. И ничего. Им было хорошо и уютно в такой семье. Всё это буйно росло и колосилось.
Мне казалось, что всевышний творец просто так, не думая, взял да и закинул рукой, куда попало, все семена в землю. И они, где захотели, там и проросли, смешав в зеленую, вкусно пахнущую кучу всю, буйно растущую, флору в этом чудесном саду.
Но, апофеозом этой прекрасной картины был дом, важно выплывавший из-за поворота. Старое двухэтажное творение, с невысокими колоннами, крыльцом, большим, точно открытая терраса, и навесом над ней. Белые стены были толстые, прочные. Казалось, что даже в самую сильную жару, там, в глубине дома всегда будет веять прохлада.
Завершала все это маленькая колокольня в правом углу живописного дворика с какой-то румынской святой и красивый небольшой фонтан местного зодчего, стоявший в центре перед крыльцом. Правда, не действующий.
Вокруг были маленькие клумбы, заросшие не садовыми, а дикими ромашками, колокольчиками и гвоздиками. Сквозь них, назло всем, пробивались пышные кусты роз всевозможных цветов. Они горели желтым, розовым, бордовым пламенем и всюду источали необыкновенный аромат. Между плитками на дорожках пробивалась трава.
— И Коля молчал о такой красоте, — вырвалось у меня.
— Да, он сам не знал, что покупает. — Ответила Дашка. — Ему предложили недвижимость, он деньги вложил и все. Это уже потом, когда сюда приехал, он понял, что приобрел. А до этого видел только на фотографиях.
— Да, Коля рисковал, — сказала Люся.
— Но риск того стоил, — сделала свое заключение Дашка.
— Нет, нет, не хватайте тяжелые вещи, — быстро среагировала Ксения на то, что мы стали выгружаться из машины, — у нас есть садовник. Он должен был нас встретить. Аурел, — громко позвала кого-то хозяйка. Мы её так стали сразу называть, потому что, по правилам, она то и была настоящей управляющей всего этого хозяйства, а мы только гостями.