— Не надо, дяденька, не надо! — взмолился Вася и тут же понял, что никакие слова не помогут. Даже если произнести целую трогательную речь о том, что собака друг человека. Кому нужны сейчас трогательные слова! Попал в беду друг Бомбита, значит, надо немедленно действовать, надо немедленно выручать.
Вася схватил Грачева за рукав и решительно потребовал:
— Отпустите его, слышите!
Грачев легонько оттолкнул мальчика. Легонько, но обидно. От человека, как от назойливой мухи отмахнулся. И даже не поглядел при этом в его сторону. Вася сжал кулаки — вот-вот ринется в бой. Но нельзя. И не потому, что Грачев сильный, а потому, что взрослый. Не имеет права мальчик драться со взрослым. Даже за справедливость. А это, по-вашему, справедливо? Ах, да что там! Вася еще крепче сжал кулаки — нельзя, и баста.
Разбудить вахтенного Васе не удалось. Жора даже глаз не открыл, только пробормотал что-то невнятное — и на другой бок. Вася еще разок тряхнул его за плечи, но с тем же результатом. Наверное, есть какой-то способ будить Жору, но Вася его не знал. Да и некогда. Скорее добегу до «Астории», чем подыму этого непробудного Жору, сообразил Вася, и побежал. А бегать он умеет — абсолютный чемпион класса уже второй год.
«Астория» — старенький ресторанчик при старенькой, — говорят, ей сто лет, — гостинице. И швейцар при вешалке тоже старенький-престаренький. Васе показалось, что швейцар дремлет по-стариковски. И чтобы не вступать в излишние объяснения, паренек почти бесшумно проскользнул мимо седобородого вахтенного «Астории». Но не тут-то было. У самых дверей в гудящий голосами обеденный зал Вася был схвачен за воротник цепкой, натренированной рукой.
— Ты куда?
Вася рванулся — затрещал по швам воротник. Вырвешься у такого — без рубашки останешься.
Вася не растерялся: заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. А потом заорал во всю глотку:
— Полундра! Дяденька Бомбит!
В зале притихли. Вася увидел, как сидевший в дальнем углу Бомбит вздрогнул и поспешно оставил уже поднесенную к губам стопку.
— Полундра! — еще громче заорал Вася. — Дяденька Бомбит! — Вася спохватился: не любит Селихов, когда его Бомбитом зовут. — Дядя Коля! Вашего Соболька зацапали! В клетку!
Одни люди в зале добродушно рассмеялись, другие принялись шутить. «Ну и цирк! Слышали — ихнего Соболька арестовали», но когда Селихов стукнул кулаком по столу так, что посуда подскочила, все поняли, что капитану «Геленджика» не до шуток.
— Вот те и раз — отдохнули, называется, — сказал Бомбит. — Ну что ж, хлопцы, пошли освобождать Соболька.
И тут все стали наперебой предлагать капитану свои услуги. Но Николай Артемович отказался.
— Спасибо, но как-нибудь сами управимся. Собака наша, и команда сама ее освободит.
Все согласились с капитаном, и только один сильно подвыпивший конопатый морячок с норвежского танкера не принял отказа. Морячок не понимал по-русски, зато был в восторге от русской водки, и готов был броситься в любую драку за компанию с этими славными, гостеприимными ребятами.
— Хорёшие ребята! Ура! — завопил он и, засучивая рукава пестрой рубахи, ринулся к выходу. Чередниченко сгреб его в охапку и осторожненько, так, чтобы не повредить, посадил на стул.
— Сиди, сиди, деточка, не рыпайся.
16
Едва поспевая за Бомбитом, Вася докладывал ему, как все это произошло.
А Бомбит молчал. Заговорил он лишь тогда, когда команда «Геленджика» догнала повозку с собаками в самом узком месте набережной: справа — стены пакгаузов из гофрированного железа, а слева — в пяти шагах море.
— Одну минуточку, гражданин Грачев!
Егор Семенович обернулся, но повозку не остановил.
— Вы что, разговаривать с нами не желаете? — сказал уставший от быстрой ходьбы Бомбит и схватил Чемберлена под уздцы.
— А я вас слушаю, — сказал Егор Семенович и вздохнул. Он уже знал, о чем будет разговор. По-хорошему люди в таких случаях не разговаривают. Оскорбляют, ругаются. А ты терпи. Церемонься с ними. Потому что служба твоя такая.
— Отдайте нашего Соболька, гражданин Грачев. Очень прошу — отдайте, — сказал Бомбит.