Как я ни крепился, меня все же сморило, и, едва поставив точку, я уснул тут же за столом, а проснувшись через часок, сразу же перечитал написанное, и оно мне так понравилось, что я впервые подписался под газетным материалом не как обычно «лейтенант С. Медведев», а «Семен Медведев». Ну точь-в-точь, как наш штатный редакционный писатель. У него почему-то звание интендант II ранга, но в газете рядом с его фамилией оно так ни разу и не появилось, писатель ставил только фамилию и имя полностью — никаких сокращений или инициалов. И мне, — ох, до чего же тщеславны иные мальчишки! — захотелось того же.
Итак, мне повезло — это теперь я говорю повезло, а тогда, зазнайка, я, конечно, думал, что мне такая удачливость по таланту положена — и в самом прекрасном расположении духа я направился к себе домой, в редакцию.
Прекрасному моему настроению, помимо всего остального, способствовало и то, что я был добротно и ладно одет и обут, а фронтовики знают, как много это значит. На мне была теплая шапка, овчинный полушубок, правда, изрядно потрепанный и замызганный за эту первую военную зиму — он был вначале белым, а стал почти бурым — но выглядел он на мне, этот кожушок, клянусь, элегантно, по-солдатски, конечно, элегантно, во всяком случае чувствовал я себя в нем намного лучше, чем в теперешней своей дорогой импортной дубленке. Но больше всего меня радовали сапоги — почти новые, яловые, на толстой крепчайшей подошве, подкованные на все четыре. Теперешний франт, понятно, на такие сапожища не польстится, покамест, видите ли, мода только на дубленки, а я тогдашние мои яловые носил и с пользой, — это же счастье солдату, когда ноги у него сухие, когда они в тепле, — и с форсом. Вот именно с форсом. Потому что умел их носить, а это, уверяю вас, не такое уж пустяковое умение. Мне оно досталось по наследству: отец мой, солдат двух войн, научил меня так наворачивать портянки — ни складочки, ни морщинки, — что в них можно было ходить и без сапог по земле и танцевать вальс на паркете. Ну, насчет вальса на паркете, не утверждаю, сам не пробовал, это у отца присловье такое было о вальсе и портянках, а на военных дорогах и вообще на войне отцовские эти сапожно-портяночные уроки мне здорово пригодились. И эти, и многие другие.
Да, все замечательно, все самым лучшим образом сошлось в начале того мартовского утра: и журналистская удача моя, и хорошая погода, и отличное самочувствие, и ожидание, радостно-нетерпеливое ожидание чего-то небывало хорошего, что непременно будет происходить со мной, непременно, и не раз, и не два, и не только сегодня и завтра, а всю жизнь. Пока не умру.
Напевая что-то веселое, — я плохой певец, и если пою, то только в самые хорошие минуты, — я, как на коньках-самоделках, прокатился на стальных подковах сапог по затянутой голубоватым ледком лужице, затем сбежал по еще заснеженному склону в довольно глубокий овраг, и ноздри мои с наслаждением втянули чудесные, ну прямо-таки домашние запахи дровяного дыма и уже почти поспевшей гречневой каши — спрятанные в овраге полевые кухни заканчивали приготовление завтрака. Мне сразу захотелось есть, а заправленная жареным луком гречневая каша — моя страсть. Но позавтракать можно и дома, у нас сегодня тоже, наверное, каша, ну если не гречневая, то перловая обязательно, а сюда я пришел не за этим: мне сказали, что у кухонь часто бывают машины разных продскладов и, следовательно, можно рассчитывать на попутную.
И действительно, у одной из пещерок, — а их тут множество было понарыто, — стоял грузовик, из которого двое парней выгружали повизгивающих кабанчиков. Голов десять они выгрузили и загнали в пещеру и столько же оставили в кузове. «Ну, значит, не попутная», — подумал я, но на всякий случай спросил:
— Куда путь держите, хлопцы?
— А тебе куда надо?
— В армейскую редакцию.
— Редакция? Это где же она? — спросил один из парней, судя по всему, и особенно по пятнам на ватной куртке, водитель грузовика.
— Это где железный ветряк стоит, — пояснил я. — Слева лесопосадка, а справа ветряк.
— Там разве? Ну, это не за горами, — сказал водитель. — А вы что, работаете там?
— Работаю.
— Редактором?
— Да… вроде, — замялся я. Смешно, но до сих пор не могу привыкнуть к тому, что для непосвященных все работники редакции — редакторы.
— Вроде Володи, — рассмеялся водитель. — Что ж, подвезем, товарищ редактор, как редактора не подвезти. Вот только доставим наших чушек еще по двум адресам и прямым путем в редакцию. К самому парадному подъезду. И товарища младшего лейтенанта подбросим.