Она шла и думала о разных простых, хороших вещах и уж конечно не вспоминала больше ни о каких окнах. Она теперь и сама очень хорошо понимала, как это смешно и глупо, когда обыкновеннейшее окно начинает играть какую-то роль в жизни человека.
Она прошла мимо аптеки на углу, мимо газетного киоска и посудной лавочки, мимо ярко освещенного подъезда маленького кино и подошла к воротам своего дома, по обе стороны которых сидели вразвалку две толстые каменные трубы.
И вот в тот момент, когда она сворачивала под арку, случайно или по позабытой привычке она подняла голову и бросила вверх беглый, равнодушный взгляд и увидела в фиолетовых сумерках ясный, как во сне, наполненный синим светом изнутри квадрат заветного окна.
Несколько мгновений она жадно вглядывалась, ожидая, что вот-вот все исчезнет. Но окно, спокойно, как ни в чем не бывало светилось, как будто никогда оно и не было темным. Снизу было видно, как к стеклу изнутри придвинулась какая-то тень, помедлила немного и исчезла...
Таня ахнула и опрометью бросилась через две ступеньки по лестнице вверх, ворвалась в комнату и кинулась к окну. Все было на своем месте: окно, цветок, занавеска, угол «циновки» и он, он сам, неторопливо и равномерно шагал из угла в угол, нагнув голову, сутулясь и раскачиваясь на ходу...
Прошло довольно много времени, прежде чем Таня заметила, что от долгого стояния у нее затекли ноги. Тогда она, не отрывая глаз от окна, на ощупь протянула руку назад, пододвинула к себе стул и села на краешек боком, опершись на подоконник, и расстегнула пальто.
В этот самый момент человек в окне ушел в глубь комнаты и не появлялся что-то долго — и потом свет в окне погас.
«Вдруг он ушел совсем?.. Не вернется никогда? Еще сейчас не поздно, еще есть у меня две-три минуты, а я вот сижу... я теряю его... я его навсегда теряю вот сейчас, сию минуту. Он спускается с лестницы...»
Буря решимости охватила ее. Она вскочила и бросилась бегом вниз, пробежала под воротами... Что она ему скажет? Поздно думать, только бы успеть... Да, но что все-таки сказать?.. Что сказать?.. Что сказать?.. Неважно, только скорее, скорее!..
Подъезд она знала, это было почти напротив. Она перебежала дорогу, поблизости на тротуаре не было никого... Неужели поздно? И почти налетела на человека, выходившего из подъезда. Он остановился и посмотрел на нее. Таня стояла против него, с шапкой в руке, задыхаясь от бега и волнения. Ее решимости хватило как раз до этого места.
Человек, вышедший из подъезда, хотел было идти дальше, но вдруг замялся на месте, неожиданно для самого себя обернулся и еще раз посмотрел Тане в лицо и уже не мог больше оторвать от нее глаз.
Не часто приходилось видеть такие глаза. Как будто человек думал, что он уже пропал и вдруг неожиданно спасся.
Они стояли друг против друга и смотрели. Она — совершенно обессиленная своим порывом. Он — просто потому, что ему вдруг ужасно не захотелось отсюда уходить, и никак не мог придумать, что сказать...
И в этот вечер многие московские шоферы имели случай наблюдать двух людей, которые безмятежно переходили улицы, не оглядываясь на плачущий скрежет тормозов; задумчиво сворачивали на тихие, извилистые тропинки малолюдных переулков, мельком ловили на ходу свое изображение, точно на глади озер, в зеркальных витринах булочных и, улыбаясь друг другу, тихо разговаривая, брели дальше...
И вот наступил однажды день, когда они вместе вошли в ее комнату. Это было в первый раз и должно было быть в последний, потому что в углу уже стояли наспех собранные к переезду Танины вещи.
Леня, сразу застеснявшись в ее комнате, принялся преувеличенно деловито разбирать и прикидывать на вес чемоданы.
— А ты что там делаешь? — спросил он немного погодя.
— Я прощаюсь.
— Со стенками?
— Да, и с окнами. Ты ведь еще ничего не знаешь. Когда-нибудь я тебе все расскажу. — Заворачивая пакет, она подошла в последний раз к своему окну, с которого уже была снята занавеска, и вдруг, разом задохнувшись, схватилась рукой за раму: на той стороне улицы, в дымных фиолетовых сумерках, светилось синим светом знакомое угловое окно, и за туманной легкой занавеской, ссутулив широкие плечи и знакомо раскачиваясь, медленно подходил к нему человек. Он подошел и в раздумье задержался на мгновение, притронулся рукой к странному цветку на подоконнике, и, отвернувшись, пошел от окна, заложив руки за спину, и исчез в глубине комнаты. И вот снова стал приближаться к окну той размеренной, неторопливой походкой.
Окно светилось среди густеющих зимних сумерек, и дым, теснясь, клубился из труб, и угол дома уходил обрывом вниз, в пропасть, полную морозного воздуха, и человек в синем окне ходил из угла в угол. Все было знакомо, как во сне, приснившемся во второй раз, а в углу возился Леня, собираясь вытаскивать чемоданы.