Обернувшись, он увидел, что она безутешно плачет, прижимаясь лбом к стеклу.
— Что с тобой? — спросил он растерянно. — Может быть, тебе не хочется уезжать?
Она, не оборачиваясь и все еще плача, отрицательно покачала головой.
Тогда он оставил в покое чемоданы и подошел к ней.
— Знаешь, я все время об этом думаю, — сказал он, — все случилось очень хорошо, но немного странно. Ты обещала мне сегодня рассказать, за что ты меня полюбила.
Она нехотя обернулась и подняла на него жалкие, заплаканные глаза. На минуту она увидела его необыкновенно ясно.
Он испуганно глядел на нее, расстроенный, сбитый с толку. Лицо скорее славное, чем интересное, и скорее безобидное, чем красивое, но это не беда. Вот с ушами что-то неладно. Не то они торчат, не то просто... круглые какие-то.
— Ты не рада?.. Тебе не хочется уезжать отсюда? — спросил он упавшим голосом.
— Зачем ты спрашиваешь? Я не знаю... Я ничего не знаю...
Она старалась перестать и успокоиться, но все всхлипывала и всхлипывала, никак не могла остановиться.
— Может быть, ты любишь кого-нибудь... другого? — наконец, запинаясь, выговорил Леня.
Она молчала, крепко сжав губы.
Он посмотрел наконец ей прямо в лицо и увидел ее сияющие глаза, смотревшие куда-то мимо.
— Так кто же он? — не очень находчиво спросил Леня.
Она опять долго молчала, прежде чем ответить:
— Ты... Теперь уж это ты.
— Честное слово? — с облегчением переспросил Леня и, чувствуя все-таки легкое беспокойство, тронул ее сзади за плечо. — И плакать больше не будешь?
— Наверное, буду. Иногда... Да зачем ты спрашиваешь? Любить-то ведь я буду тебя.
Она медленно к нему обернулась, тихонько опустила руки ему на плечи, все время глядя куда-то мимо его лица широко открытыми, затуманенными глазами, и со вздохом его обняла.