Такое уже случилось два дня назад. Один полудурок отошел по нужде шагов на тридцать от трактира, а обнаружили его лишь на следующее утро – бедолага не смог найти обратную дорогу и замерз в сугробе.
Тупой недалекий осел. Идиотская смерть. В такую погоду многие дохнут точно мухи.
Лавиани беспокоилась о Тэо, который отсутствовал уже почти сутки. Она злилась на себя за это волнение, но ничего не могла поделать. За те месяцы, что они провели вместе, волей-неволей попрыгун стал ей гораздо ближе, чем многие другие знакомые. Впрочем, Шерон это тоже касалось.
Глупо привязываться к чужим людям, но с этим сойка ничего не могла поделать. Она слишком долго жила одна и успела подзабыть – каково это: с кем-то быть заодно, ежедневно общаться и оказаться скованной цепью одной цели.
Пожалуй, ей это даже нравилось.
Иногда. В редкие минуты, когда эти дети не бесили ее своей безграничной наивностью и невероятным доверием ко всем попадающимся на пути людям.
Вспомнив об указывающей, сойка тяжело вздохнула, и ее пальцы сжались на шее все еще теплой курицы. Столь тощей, что на нее без слез не взглянешь – сплошные пестрые перья, под которыми лишь кости. Придется очень постараться, чтобы найти в ней хоть немного мяса.
Лавиани, навалившись всем телом, толкнула тяжеленную дверь трактира, и ее окутала густая волна тепла, запаха мясной похлебки и едкого, плохо сваренного пива. Сидевшие за столами постояльцы, застрявшие на этой стороне Мышиных гор, повернулись к ней, но, узнав, вновь занялись своими делами.
Точнее, бездельем, которое длилось уже не один день.
Отряхнув снег с плеч, сбив его с ботинок, сойка на ходу расстегнула деревянные пуговицы куртки. Хозяину надо было отдать должное, топил он исправно, на дрова не скупился.
На тесной кухне, кроме трактирщика, никого не обнаружилось – его жена и дочь были заняты в зале, а он дул пиво из старой поцарапанной кружки и помешивал баранью похлебку, облизывая губы.
Заметив незваную гостью, человек возмутился:
– Эй! Женщина! Тебе сюда нельзя!
Она бросила курицу на стол, заваленный мелким луком:
– Я нашла то, что искала.
Мужик узнал свою собственность, и его лицо начало наливаться краской.
– Совсем ошалела?! Кто разрешил тебе брать…
– Ты. – Сойка позволила себе холодную улыбку, и трактирщик поперхнулся от такой наглости. – Утром сам мне сказал – найдешь курицу, поговорим. Ну так я нашла. В твоем сарае.
– Убирайся! – рявкнул он. – Пошла вон из моего заведения! И свою подружку забирай! Ночуйте в сугробе!
Улыбку Лавиани как ветром сдуло. Она оказалась рядом, и ее стальные пальцы сжались на его плече прежде, чем тот понял, что происходит. Хозяин ахнул и скрючился от боли, встав едва ли не на четвереньки. Женщина склонилась над ним, не спеша ослаблять хватку, и негромко, обжигая дыханием, проворковала на ухо:
– Если я надавлю еще сильнее, то у тебя отнимутся ноги, жадная ты сволочь. Я бы предпочла этого не делать, потому что Скованный знает, на сколько дней застряла в дыре, которой ты владеешь. Но если ты не перестанешь грубить, клянусь всей тьмой нашего расколотого мира, я очень-очень-очень расстроюсь.
Человек простонал нечто непонятное.
– Я понимаю, что эта скелетина тебе дорога, но мне очень нужен бульон. И именно куриный. Поэтому принимайся за готовку и принеси его как можно скорее. Это понятно?
Вновь стон. Она позволила себе чуть разжать пальцы, но не настолько, чтобы он позвал на помощь или совершил еще какую-то глупость.
– За птицу заплачу. А если еще раз заикнешься о том, что вышвырнешь нас… Поверь, лучше тебе этого не делать. Ты даже не представляешь, сколько проблем можно огрести от такой мерзкой, ненормальной, сварливой бабы, как я.
Она положила перед его носом рен-марку, немного обрезанную по краям. Ей страшно не хотелось расставаться с монетой, но сейчас требовалось остаться здесь и избежать возможных неприятностей. Не из-за себя. Из-за Шерон. Забота о других никогда не была достоинством сойки, но теперь приходилось думать и об этом.
Трактирщик уставился на серебро, затем перевел взгляд на Лавиани.
– За птицу. И наше недопонимание. – Она сделала над собой усилие и улыбнулась, хотя ей больше всего хотелось сунуть его головой в котел с кипящей похлебкой.
Сукин сын испортил ей настроение на целый день.